— Мэг…
— Словно я все время подключена к детектору лжи и ты проверяешь его показания. Это когда-нибудь прекратится, Адам?
— Мэг! — Они остановились на широких деревянных ступенях и повернулись друг к другу.
— Разве это справедливо? — продолжила она, испытывая потребность высказаться. Как я могу строить отношения с моей племянницей, чувствуя постоянный надзор, зная, что ты следишь за каждым моим словом и движением? Неужели ты не понимаешь, что она не сможет привязаться ни ко мне, ни к папе с Пэтти в атмосфере такого недоверия? Все это может плохо повлиять на нее. Ты врач и должен знать это лучше, чем я. Папа и Пэтти собираются переехать в Филадельфию в следующем месяце…
— Мэг Джонс! — выдавил он сквозь зубы, хватая ее за плечи. — Если ты дашь мне вставить хоть слово…
— Говори! Давай, говори! — Она пристально посмотрела ему в глаза.
— Мэг, как нам поступить, чтобы ты принимала больше участия в жизни и воспитании Эми?
— Ты говоришь как политик с трибуны. Давай, продолжай, какие еще у тебя есть слова, чтобы с их помощью не сказать ничего?
— Проклятье! Хорошо, можешь забирать ее, раз уж твои родители переезжают сюда, и забыть обо мне! Но Эми еще слишком мала, она иногда просыпается ночью раза три. Если она проснется в чужой комнате, может испугаться. Ты же понимаешь, она ни к кому так не привыкла, как ко мне.
— Одно дело — беспокоиться за ребенка, а другое — подозревать всех людей, и меня в особенности, в организации похищения.
— Я не это имел в виду.
— Нет, именно это.
— В любви к ребенку нет логики, Мэг, — взорвался Адам. — Это просто заложено в человеке. — Он убрал руку с ее плеча и прижал к сердцу. — Вот здесь. Любовь приходит отсюда. И если ты ничего не знаешь о любви, то… Проклятье! Разумеется, ты знаешь! — В его темных глазах вспыхнул огонь, когда он взглянул на нее. — Конечно, ты знаешь это, — повторил он мягче. — Ты знаешь, что это такое, не так ли, Мэг? — прошептал он, в конце концов, за долю секунды до того, как их губы соприкоснулись.
— Я знаю это… лучше, чем мне хотелось бы, выдохнула она, прежде чем ответить на поцелуй.
Ее руки легли ему на плечи, он привлек ее к себе, чувствуя прикосновение ее нежной груди и крепких бедер. Поцелуй был потрясающим. Он ощущал каждое движение ее рта. Слышал ее шепот. Пламя страсти вспыхнуло в нем. Он уже не мог остановиться, целуя ее все крепче и крепче. Ее голова откинулась назад, и он начал покрывать поцелуями ее шею, ложбинку у горла, грудь в вырезе легкой блузки абрикосового цвета.
— Я всегда стремилась быть логичной, разумной… — шепнула Мэг.
Адам не переживал из-за того, что лишил ее контроля над собой, напротив, он был рад. Он испытал непередаваемое чувство триумфа, когда понял, что все это для нее не игра, не хитроумный план. Мэг была так же в плену чувств, как и он.
Она застонала, когда он прижался к ней бедрами. Его руки скользнули вниз и крепко обняли ее. Потом снова поднялись, чтобы проникнуть под блузку и коснуться обнаженной кожи. Он задрожал. Ему требовалось больше. Их чувства достигли апогея…
— Адам, пожалуйста, — стонала Мэг.
— Ты хочешь, чтобы я остановился? — хрипло спросил он, наслаждаясь своей властью над ней, несмотря на то, что внутренний голос предостерегал его. — Этого ты хочешь?
— Да… Нет.
— Я рад, что мы прояснили хотя бы этот вопрос.
— Но, Адам, скажи мне… — Она отстранилась и взглянула на него. Ее волосы рассыпались и были похожи на пышное облако, ее пальцы все еще лежали на его затылке. — Неужели ты не чувствуешь то же, что и я? Неужели ты не можешь честно признаться, что это самое сумасшедшее, самое сложное, самое сильное влечение, которое ты когда-либо испытывал?
— Могу, — прошептал он.
Все его тело напряглось.
— Тогда объясни мне, — продолжала она. Ты говоришь, что любовь — в природе человека. Тогда чего мне слушаться? К чему должен прислушиваться каждый? К голове или к сердцу? К разуму или чувству?
— К сердцу, — медленно произнес он, глядя на ее губы, чувствуя ее тело рядом со своим, потом добавил: — Это должно быть сердце, иначе мама не потратила бы тысячу слов вчера по телефону, убеждая меня прислушаться к голосу разума.
— Я не понимаю, — сказала Мэг, хотя и поняла, в чем дело: сейчас он говорил сам с собой.
Его темные, как кофе, глаза затуманились, словно он не видел ее.
Снова, секунды спустя после их самого прекрасного в жизни поцелуя, он столкнулся с демонами, омрачающими его душу. И Мэг тут же была забыта. Она отдала бы все, только бы он поделился с ней, попросил ее помощи.
Но он этого не сделает. Она взяла отпуск на месяц, чтобы поехать в Сан-Франциско — помочь родителям с переездом и повидаться со старыми друзьями. Ей необходимо сменить обстановку, побыть вдали от него, проверить свои чувства.
Адам нахмурился. Нежность и страсть, наслаждение и радость, которые она видела на его лице, испарились, и вернулось настороженное, жесткое выражение, к которому она уже привыкла.
Ей захотелось крикнуть: «Перестань! Перестань мучить себя! И меня тоже! Ты убиваешь наши чувства, ты изводишь себя и отталкиваешь меня. Если ты не веришь мне сейчас, запрещаешь себе испытывать ко мне то, что испытывал все эти недели, у нас нет будущего!»
