Я забыла все на свете - [63]

– Есть! – просим мы на человеческом языке.

– Сейчас, – отвечает у двери услужливый голос.

На нас смотрят люди. Одна из них – знакомая нам Ваишали, та, из зеркала. В нашей памяти мелькают картины: корабль, красная комната, большая книга с рунами. Белый мужчина – Жоло. Он смотрит на нас, по-птичьи склонив голову набок. Птиц приходится опасаться, вечно они воруют у нас мясо, готовы рвать его прямо из пасти. Попробуй, поймай такое… пернатое. Если и поймаешь, то толку мало: есть там почти ничего, а от перьев болит живот. В общем, в птицах нет ничего хорошего.

Голос человека-птицы возвращает нас к действительности:

– То, что вы сейчас переживаете, недолговечно. Скоро ваше слияние кончится, каждая опять обретет собственное тело и собственные мысли. Вы меня понимаете?

Мы молчим, не зная, что ответить. От входной двери доносятся шаги. Мы напрягаем слух.

Возвращается тот, кто обещал принести еду. В руках у него тарелка с кровоточащим мясом.

Мясо! Мы набрасываемся на угощение.

До чего вкусно!

Мы расправляемся с мясом в считаные секунды. Насытившись, мы удобно укладываемся на ковре из буйволиной кожи и засыпаем.

Медленное пробуждение.

Ко мне вернулось мое сознание, хотя отчасти я еще Сия. Та просыпается одновременно со мной, но лежит неподвижно. Брюхо набито, ей спокойно и хорошо, почему бы не продлить этот момент? Во сне она прижималась ко мне, заимствуя мое тепло, как я заимствовала ее.

Я открываю глаза.

Рядом дремлет в кресле Жоло. Карасу, его оори, сидит на спинке кресла и таращится на меня не мигая. Жоло похож на свою птицу даже во сне: крючковатый нос, волосы-перья. Мне приходят на память его слова: человек и животное обмениваются кое-какими свойствами. Изменюсь ли я, чтобы походить на Сию?

«Тебя это беспокоит?» – спрашивает голос у меня в голове.

Среди своих мыслей я различаю шепот пантеры. Ей тоже лучше, события этой ночи не очень ее тронули. Беззвучно отвечаю, что меня беспокоило бы, если бы она была не пантерой, а свиньей или коровой. Впрочем, как можно счесть ее некрасивой? Она прекраснейшее на свете существо!

Сия наслаждается моими похвалами, валяясь на спине. Я поглаживаю светло-желтую шерстку у нее на брюхе. Она долго жмурится, потом, зевая, вытягивается во всю длину. У нее впечатляющие клыки. Она садится и опять смотрит мне в глаза. «Я стану белой-белой, как ворон?» Мысленно отвечаю ей, что это грозит нам обеим. «Это помешает охоте», – сетует она.

Сия еще разок потягивается и приступает к туалету, начав с задних лап. Внезапно обе мы чувствуем острую боль. Я подношу к глазам руку, потом до меня доходит, что больно не мне, а ей. Заноза в лапе никуда не делась. Хватаю ее лапу, быстро нахожу занозу и осторожно вынимаю. Боль сразу стихает.

Сия продолжает умываться, я решаю последовать ее примеру и неслышно, не скрипнув ни одной половицей, поднимаюсь на второй этаж. Я стала человеком-кошкой? Теперь я гораздо острее, чем раньше, чувствую запахи. Доказательство? Проходя мимо дверей, я могу точно определить, кто за какой спит. В конце коридора я останавливаюсь у приоткрытой двери милой комнатушки. Она предназначена мне, на кровати мой рюкзак.

Долой букет свежих цветов на комоде! Я выставляю его в коридор и закрываю дверь. Опрятная комната залита утренним светом, просачивающимся сквозь жалюзи на узком окне. У меня собственная ванная комната с большой ванной! Этой роскоши я не могла себе позволить очень долго – уже не вспомню, сколько именно. Я отворачиваю кран и раздеваюсь у кровати. Оказывается, все это время на мне был черный кафтан – а я и не замечала. На моей собственной одежде осталась пыль пустыни. Стягиваю рубаху Элифаса, майку, джинсы с обрубленными штанинами. Ноги у меня такие грязные, что я испытываю стыд; вот что значит отдать свою обувь саблезубому тигру! Раздевшись догола, я изучаю себя в стоящем на комоде зеркале. Волосы выгорели, теперь я блондинка. Кожа заметно побелела. Я никогда не была особенно загорелой, но чтобы так!.. На плечах следы от когтей с запекшейся кровью. Я смутно помню боль. Замечаю еще одну перемену, заставляющую меня покраснеть: грудь! Наконец-то появилась! Не знаю, радоваться или огорчаться этому. Это одно из многих изменений. Его последствия, в отличие от последствий статуса чародейки, мне по крайней мере ясны.

Я с наслаждением погружаюсь в теплую воду. Какое блаженство! Хватаю мыло и ожесточенно тру свою полупрозрачную кожу. Образуется бурая пена. Я с ног до головы покрыта пылью пустыни. Теперь понятно, почему люди бегут в города. Здесь хотя бы нет песчаных червей и необозримых пространств гонимого ветром песка.

Выбираюсь из ванны и заворачиваюсь в большое полотенце. Одежды, оставленной мной в комнате, больше нет, вместо нее на кровати лежат толстые облегающие штаны, как у Элифаса, рубашка одного со штанами цвета охры, ботинки и нижнее белье из моего рюкзака – выстиранное и уже сухое. Горничная здесь под стать Жому: умелая и скромная. Кроме прочего, она сообразила, что мне не нужно платье. В отличие от Ваишали, прекрасно выглядящей в своем наряде принцессы, я себя в таком совершенно не представляю.