Я — ярость - [58]

Будь это лучший мир, Челси вернулась бы и поступила правильно. Ради Джинни.

Будь это лучший мир, ни ее, ни Джинни здесь бы и в помине не было.

Но это их мир, и Ярость превратила ее в кого-то иного, и Челси не может позволить случайной смерти помешать ей воссоединиться с девочками.

Есть только один путь — вперед.

Она поднимает спинку кресла и едет так, будто угнала эту машину.

Потому что, в конце концов, это правда.

21.

Казалось бы, это невозможно, но после разговора с дедушкой Рэндаллом бабушка ведет себя еще отвратительнее, чем обычно. Что бы он ей ни сказал, это и вправду совершенно ее подкосило. Когда Бруклин попросила Патрисию посмотреть, как она ныряет, та ответила: «Нет, у меня есть более важные дела. Никому не интересно смотреть, как играют дети».

Кто так вообще делает? Кто говорит такое ребенку? Бруклин чуть не расплакалась, но Элла смогла ее отвлечь, продемонстрировав сальто русалки.

Потом они выбрались из бассейна. Бабушка велела Элле, пока они обсыхают, включить Бруклин что-нибудь на телевизоре, который стоит во внутреннем дворике. Элла знает, что если она зайдет в дом и попросит поесть, бабушка набросится на нее.

Бабушка всегда ужасно с ней обращалась, по крайней мере с тех пор, как Элла стала достаточно взрослой, чтобы иметь собственное мнение. У нее не осталось теплых воспоминаний о бабушке с момента, как ей минуло семь, зато она прекрасно помнит, как Патрисия заявила, что Элла слишком «рослая» для балета, а в другой раз обозвала плаксой, когда она содрала кожу на коленке.

— Как ты думаешь, у бабушки есть печенье? — спрашивает Бруклин, и Элла злится на сестру и на бабушку за то, что сделали ее посредником между ними.

— Попробую узнать, — говорит она, отдавая Бруклин пульт от телека.

Элла идет в дом, заходит на кухню, и бабушка встречает ее убийственным взглядом. Она склонилась над дорогим ноутбуком, но при появлении Эллы сразу же захлопывает его и встает.

— Кажется, я велела тебе что-то сделать.

— Бруклин голодная.

— Еще не время ужина. В этом доме мы едим, только когда приходит время садиться за стол. — Бабушка выразительно приподнимает бровь и окидывает Эллу с головы до пяток долгим взглядом.

От этого взгляда Элла приходит в бешенство, но старательно дышит носом. Нельзя поддаваться эмоциям, если имеешь дело с бабушкой, — тут поможет только холодный расчет.

— Это не для меня, а для Бруклин. Она маленькая, и ей нужно что-нибудь перекусить.

Они сверлят друг друга взглядами, но Элла не отступает. Возможно, если бы речь шла о ней самой — но только не о Бруклин.

— Если у нее упадет сахар в крови, она будет плакать, — добавляет Элла.

— О, так она тоже плакса?

— Ей пять.

Бабушка вздыхает и машет рукой в сторону шкафчика.

— Там есть какие-то легкие закуски, можешь посмотреть.

Элла открывает дверцу и обнаруживает странный набор продуктов. Ни печенья-рыбок, ни «Орео», ни мармелада. Она берет коробку крекеров на воде, надеясь, что они похожи на обычное печенье.

— Спасибо.

Ногти бабушки постукивают по столешнице. Раз-два-три-четыре.

— Не за что.

С таким же успехом она могла бы заменить эту реплику на «Мы закончили?»

Элла несет Бруклин крекеры, и та, конечно же, жалуется на них. Они слишком сухие и безвкусные, она не может их проглотить и просит пить. Бруки выглядит так, будто вот-вот задохнется, и Элла сдается, возвращается в дом (слава богу, бабушки там уже нет) и наливает в пластиковый стаканчик апельсинового сока. Бруки бездумно ест и пялится в телевизор, а Элла просматривает Инстаграм. Хотя ее лента преимущественно состоит из успокаивающих картинок и мемов, она нарочно мучает себя и лезет смотреть, что там у друзей. Оливия наблюдает за китами в круизе по Аляске, а Софи навещает родных в Канаде. У Эллы сжимается сердце. Может, родители у них отстой, но по крайней мере Оливия и Софи не здесь. Они вместе со своими отстойными родителями. Телефон жужжит — пришло очередное письмо от Хейдена, — но она не в настроении читать его.

— А когда мама вернется? — спрашивает Бруки во время рекламы.

Элла не представляет, как ответить. Бруклин из тех детей, которым нужно досконально знать, что и когда случится, но тут нет никакой даты, которую можно было бы отметить карандашиком в календаре.

— Когда сможет. Сперва ей нужно кое с чем разобраться.

Бруклин не спрашивает, когда вернется папа, — и на том спасибо. Элла не может винить сестру за это. Она и сама не жаждет снова увидеть отца, а Бруклин так и вовсе начала воображать, что он какой-то монстр, большой и непонятный, полный ужасной магии, завораживающий и кошмарный одновременно.

— Бабушка отвезет нас туда, где лед и рыбки?

— В Исландию. Я надеюсь.

— Я никогда не летала на самолете.

— А я летала. Тебе точно понравится: у них есть тележка на колесиках с печеньем и газировкой и ты будешь высоко-высоко над облаками, где небо всегда голубое.

Бруклин потягивает сок и дрыгает ногами.

— Хочу в ледяную страну, прямо сейчас! А Анна и Эльза[15] там будут?

Передача на ТВ возобновляется до того, как Элла успевает придумать ответ, и Бруклин опять замирает. Элле невыносимо скучно — настолько, что она уже не против почитать письмо Хейдена.