Я выбираю свободу! - [2]

— Коврик? — переспросил я.

— Ну, умолять, стоя на коленях в пыли, это же так неэстетично, — язвительно фыркнула она.

— Еще одно слово в подобном тоне… — подчеркнуто холодно начал я, но женщина оборвала меня:

— Привыкай, светленький. Это — самый дружелюбный тон, на который вы можете здесь рассчитывать после того, как мы вас нагнули и хорошенько… выпороли, — рассмеялась она, и я с трудом удержался, чтобы не схватить ее за горло. За тонкую изящную шею, которую вполне мог сломать одним движением и даже, наверное, одной рукой. — Валек может миндальничать и следовать этикету, он вообще слишком добрый, а больше ни от кого ты другого обращения не дождешься. Еще скажи спасибо, что я согласилась потратить на тебя свое время и поработать экскурсоводом. И что согласилась именно я, а не кто-то из ребят, предлагавших радикально решить проблему вашего существования и основательно прополоть грядку под Великим Древом.

Я на мгновение прикрыл глаза и постарался взять себя в руки, призвать к порядку беснующееся внутри пламя. Задевали не столько ее слова, сколько общая ситуация, которую оборванка сейчас олицетворяла. Хотелось свернуть ей шею как кролику и сжечь дотла весь этот грязный обшарпанный город, но — такой возможности и такого права я не имел. Как ни противно это сознавать, женщина говорила правду. И, наверное, имела право злорадствовать. Они все имели на это право, потому что победили. Мы начали эту войну, желая стереть их с лица мира, а они — прекратили войну, едва не стерев нас. Это… унизительно.

Унизительной казалась вся эта поездка, унизительным казался этот мир. Многие — и я среди них — предпочли бы умереть, но не видеть такого финала. Они дошли почти до самого сердца Светлого Леса, до Великого Древа. Владыка решил склонить голову, принять позорный мир, признать границы там, где дикие требовали изначально, и за эту гибкость его можно уважать. Можно, но у меня не получалось. Наверное, именно поэтому он — Владыка, а я просто вынужден до конца исполнить свой долг, следуя присяге. Как обычно.

Мелькнула злорадная мысль, что главное унижение — принародное, подлинное — ждет как раз самого Владыку, и это помогло смирить гнев. Потерплю. В конце концов, недостойно Перворожденному впадать в ярость из-за нескольких слов какой-то… убогой. Недостойно, но в моем случае очень трудно сдержаться. Хороший маг огня — плохой дипломат и политик.

— Спасибо, — процедил я.

— Не за что, — ухмыльнулась светлая. — Ладно, пойдем, что ли. Покажу, где вам предстоит обитать. Сколько там жертвенных баранов намечается? — уточнила она. — Ну то есть, кроме тебя и твоего начальника кто-то еще будет, или, как обычно, все решили самоустраниться?

— Семеро, как и было оговорено. Владыка и Круг Силы.

— Ишь ты, какой Валек молодец, пробил-таки! — проговорила она, восторженно присвистнув. Свист получился резким и пронзительным, к тому же прозвучал прямо над ухом, так что я поморщился. — Ладно, звать-то тебя как, убогий?

— Фель, — вскользь бросив на нее взгляд, коротко ответил я.

— Что, и все? — Нищенка удивленно вскинула брови. — А как же всякие «несравненный», «древний» и «первородный»?

— Если ты называешь Валлендора «Вальком», меня непременно постигнет та же участь. Так пусть хотя бы кличка будет благозвучной, — отозвался я, стараясь не глядеть в ее сторону и по возможности дышать неглубоко. Вблизи оказалось, что от женщины ко всему прочему сильно и крайне неприятно пахнет не то гнилой кровью, не то человеческим потом, не то лошадьми, не то вовсе — навозом и какими-то прелыми травами. А, может быть, всем понемногу.

— Какой догадливый, — со смешком похвалила она. — Что ж тебя, такого умного, вперед послати, не пожалели?

— А есть разница? — Я насмешливо вскинул брови.

— Мне любопытно.

Ответить на этот вопрос я не успел. Понятно, откровенничать с грязной нищенкой не собирался, но даже съязвить мне не дали. Чуткие уши уловили какие-то крики и возгласы, доносившиеся, кажется, с соседней улицы. Проводница замерла, настороженно вскинувшись и прислушиваясь, потом ускорила шаг, явно направляясь к ведущему в ту сторону переулку. Окликать и уточнять, что происходит, я посчитал ниже своего достоинства и просто последовал за ней: мертвые камни, из которых сложен этот город — совсем не лес, в котором любой эльф легко найдет дорогу. Впрочем, если бы это был лес, ничего бы не изменилось, я все равно не знал, куда лежит наш путь.

Город, построенный на человеческий манер, душил. Под ногами не чувствовалось земли — лишь камни мостовой. Вокруг почти не попадалось зелени — лишь невысокие каменные дома с покатыми черепичными крышами. Нет, деревья встречались, а дома не жались друг к другу вплотную, как это часто происходит в человеческих городах, но они своим количеством, скорее, подчеркивали чуждость этого места эльфийской природе. В высоком небе кружили вороны, их здесь развелось великое множество, в закоулках и под кустами ощущалось навязчивое присутствие крыс — и на этом неразумные обитатели заканчивались, что тоже не поднимало настроения.

Когда мы быстрым шагом дошли до угла, навстречу вылетело нечто мелкое и чумазое, больше всего похожее на чахлого голема или земляную элементаль. Оно увернулось от столкновения, намереваясь продолжить начатый путь, но проводница ловко перехватила беглеца поперек туловища. При ближайшем рассмотрении сгусток грязи оказался человеческим ребенком, воняющим, как… как люди. Но мою спутницу это не смутило.