Я встану справа - [16]
Дорогу домой — тогда, после свадьбы, — Шарифовы выдумали подлиннее. Они пошли сначала в противоположную сторону, потом по соседнему проулку. Увязли в сугробе и вернулись как раз сюда, на главную улицу Белоусовки, по которой брел сейчас в одиночку Владимир Платонович.
Они ходили одни, никем не тревожимые; только утонувший в своем тулупе однорукий сторож у раймага дважды окликал Шарифова, просил прикурить.
Надя шла тогда медленно, бережно. Она очень боялась оступиться, споткнуться. Не шла, а будто несла себя. И все себя оглядывала: не слишком ли изменилась ее фигура? Накануне она снова переставляла пуговицы на пальто.
Тропка вдоль домов была узкая. Владимир Платонович то шел сзади, то по сугробам, припадая на ногу, обгонял жену и, отбежав, смотрел, как идет она к нему тяжело и осторожно. Он словно все время прислушивался к тому, что внутри нее.
Они же не знали, кто родится. Не знали даже, кого им хотеть. Будущего ребенка называли «Кроха». «Кроха» — это мог быть мальчик и могла быть девочка.
Шарифов лепил снежки и метал их высоко, в луну. Тугие шарики сшибали иней с тополиных верхушек. Иней подхватывало ветром, несло на Надю, на Владимира Платоновича. Надя вся серебрилась — от валенок до кудряшек из-под шапочки.
Шарифов сказал:
— Все к черту! Хочу необыкновенного. Ты в инее — как из сказки. Одно необыкновенное есть. Ты родишь мне девчонку. Кудрявую. Толстую. Четыре шестьсот… Она будет белобрысой. Неизвестно в кого, но хочу белобрысую. Она будет самой красивой, как ты сегодня. И я тоже что-то сделаю…
Надя засмеялась:
— Тебя прокурор довел.
Шарифов посерьезнел:
— А я-то вправду. Все будет по-другому. И обо всем нужно думать сейчас. Кроха должна знать, что отец у нее не просто серая медицинская пехтура. — И он швырнул новый снежок в луну.
Кажется, они стояли вот на этом месте.
…А родился у них Витька.
И жизнь вдруг пошла под откос.
Шарифов остановился поодаль следователя. Ему было очень тревожно. Только Евстигнеев знал, что может быть дальше. Знал и мог сказать. Но спросить его об этом Шарифов не мог. А следователь курил, и думал о чем-то, и не видел Шарифова. Или делал вид, что не видит.
В больницу Евстигнеев пришел к шести — к началу вскрытия. В морге он стоял и морщился. Ему, видно, редко доводилось бывать на вскрытиях. Шарифов иногда поглядывал на него. Лицо у следователя было хмурое, сосредоточенное и вроде бы даже злое.
Когда пришли из морга в кабинет, судебный медик сказал:
— Подобный случай был полгода назад. Кажется, в Ярославле. По-видимому, доза значительно выше смертельной. Окончательно химики скажут.
Хирург из областной больницы погладил эксперта по плечу:
— Но у нее же не атрофирована вилочковая железа — статус тимико-лимфатикус. Характерна повышенная восприимчивость к токсическим веществам. Обычно, коллега, в таких случаях врач всегда считался невиновным.
— Это не вам определять! — резко сказал Евстигнеев.
Эксперт глянул на следователя удивленно и ласково:
— Не волнуйтесь, я буду вполне объективным и укажу в акте судебно-медицинского исследования и состояние вилочковой железы, и данные химиков о концентрации дикаина в тканях… Статус тимико-лимфатикус учитывается, коллега, при смерти от наркоза. Это — не тот случай.
Он стал укладывать в чемоданчик записи и банки с притертыми крышками, где плавали в бесцветной жидкости кусочки тканей, взятых на исследование.
— Мы сейчас же двинемся? — спросил он инспектора облздрава, приехавшего вместе с ним.
Шарифов понял, что судебный медик не хочет вести лишних разговоров. Инспектор кивнул растерянно: «Да, да, сейчас…» — и сказал с виноватой улыбкой не то эксперту, не то Евстигнееву:
— Доктор Шарифов талантливый организатор и прекрасный хирург. Да. Очень. Мне самому привелось у него оперироваться.
Это на самом деле было. Инспектор приехал и все восхищался, какой порядок Шарифов навел за полгода, хотя всех-то дел — ремонт, да кошек выгнали, да чистоту завели. А потом у инспектора закровоточила язва, да как! Шарифов собрался вызвать самолет, профессора. Больной сказал неожиданно:
— Вы сами будете оперировать? Я вам верю, коллега.
Раньше, в городе, в ординатуре, Шарифов сделал всего три резекции желудка — и все с сильным ассистентом. Когда надел перчатки, ощущение было такое, словно он прыгает с железнодорожного моста «солдатиком» в реку, как в детстве. А получилось хорошо, хоть он и не был так опытен, как сейчас, когда все наоборот получилось — хуже нельзя.
Евстигнеев снова резко сказал — уже инспектору:
— Каким он был, вы напишите в характеристике, и суд учтет. — Он понял, что сказал слишком резко. Замялся. — Товарищ Кумашенская! Я должен сегодня допросить кое-кого. Удобнее здесь, в больнице. Где можно расположиться?
— Можно в ординаторской, можно здесь, в кабинете. Пожалуй, здесь удобнее: телефон есть. — Кумашенская была очень предупредительна.
Эксперт взял свой чемоданчик, и Евстигнеев тотчас стал раскладывать на столе бумаги из планшета. Он говорил, листая блокнот:
— Значит, сначала вас… Так, Кумашенская… Затем медсестру Бурмистрову Клавдию… санитарку Агееву… и еще раз… гражданина Шарифова.
Владимир Платонович вздохнул, когда Евстигнеев так назвал его.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Борис Володин — прозаик, работающий в научно-художественной литературе. В эту книгу вошли его биографический роман «Мендель», повесть «Боги и горшки» — о И. П. Павлове. Кроме того, Б. Володин — сам врач по профессии — посвятил благородному труду медиков повести «Я встану справа» и «Возьми мои сутки, Савичев!».
Борис Володин — прозаик, работающий в научно-художественной литературе. В эту книгу вошли его биографический роман «Мендель», повесть «Боги и горшки» — о И. П. Павлове. Кроме того, Б. Володин — сам врач по профессии — посвятил благородному труду медиков повести «Я встану справа» и «Возьми мои сутки, Савичев!».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Валентин Петрович Катаев (1897—1986) – русский советский писатель, драматург, поэт. Признанный классик современной отечественной литературы. В его писательском багаже произведения самых различных жанров – от прекрасных и мудрых детских сказок до мемуаров и литературоведческих статей. Особенную популярность среди российских читателей завоевали произведения В. П. Катаева для детей. Написанная в годы войны повесть «Сын полка» получила Сталинскую премию. Многие его произведения были экранизированы и стали классикой отечественного киноискусства.
Книга писателя-сибиряка Льва Черепанова рассказывает об одном экспериментальном рейсе рыболовецкого экипажа от Находки до прибрежий Аляски.Роман привлекает жизненно правдивым материалом, остротой поставленных проблем.
В книгу известного грузинского писателя Арчила Сулакаури вошли цикл «Чугуретские рассказы» и роман «Белый конь». В рассказах автор повествует об одном из колоритнейших уголков Тбилиси, Чугурети, о людях этого уголка, о взаимосвязях традиционного и нового в их жизни.
Сергей Федорович Буданцев (1896—1940) — известный русский советский писатель, творчество которого высоко оценивал М. Горький. Участник революционных событий и гражданской войны, Буданцев стал известен благодаря роману «Мятеж» (позднее названному «Командарм»), посвященному эсеровскому мятежу в Астрахани. Вслед за этим выходит роман «Саранча» — о выборе пути агрономом-энтомологом, поставленным перед необходимостью определить: с кем ты? Со стяжателями, грабящими народное добро, а значит — с врагами Советской власти, или с большевиком Эффендиевым, разоблачившим шайку скрытых врагов, свивших гнездо на пограничном хлопкоочистительном пункте.Произведения Буданцева написаны в реалистической манере, автор ярко живописует детали быта, крупным планом изображая события революции и гражданской войны, социалистического строительства.