«Я всегда на стороне слабого». Дневники, беседы - [34]

Назвать наши отношения простыми было бы неправильным, особенно после смерти мамы. Но мы очень любили друг друга, предпочитая не обговаривать те темы и ситуации, которые, к сожалению, были иногда невыносимо трудными.

Отец бережно хранил свою военную форму, в которую послезавтра его оденут в последний раз. И положат под яблоней возле мамы. Теперь они вместе уже навсегда.

Он пережил ее на девять месяцев и девятнадцать дней…

До свидания, папа. И прости меня.

Вокзал

Jan. 21st, 2009 at 9:04 PM

— Колька, тебе в больницу надо, челюсть надрезать.

— Не готов. Ты режь. Сама.

— Я не могу, там глубоко, нужно кость чистить.

— Тогда таблетки дайте.

— Ты антибиотики пропил?

— Нет.

— Почему?

— Что ж я, сволочь последняя, лекарства пропивать?

Минута недоумения разрешилась.

— Ты, Коля, ВЫПИЛ их? Все, как назначили, да?

— Ну. За базар отвечаю. А вы обижать сразу.

— Коля, прости, мы не в этом смысле сказали.

Коля простил и, Бог даст, пойдет в больницу.

О вере и страхе

Feb. 26th, 2009 at 9:51 PM

Квартира в дальнем районе Москвы. На окнах — решетки. На столе остывает какой-то напиток с трубочкой. Миска с печеньем. Пепельница. Телефонная трубка.

Наш больной — в инвалидной коляске — вплотную придвинут к столу.

«Посмотрите на фотографии. Он объездил всю Европу. До болезни» — это говорит мать. На стене — фотографии из той жизни, где были жена и ребенок, было здоровье. И деньги. Я не смотрю. Смотрят Егор и Саша Мельников[30].

Перед нами мужчина в черном спортивном костюме. Сильные руки, которыми он крутит колеса инвалидного кресла, дрожат.

Показывает, как он самостоятельно ложится. Сползая с кресла, бросает руки на низкую кровать и падает на пол.

«Не мешайте. Я сам». Мать подталкивает его вперед привычным движением. Три минуты. Я смотрела на часы. Три минуты от стола до кровати.

Руки, ноги, лоб — в синяках и ссадинах.

«Я падаю всегда».

От помощи отказывается.

Дает осмотреть себя. Улыбается. Он много улыбается.

«Я почти не вижу, но вы мне нравитесь».

Пять минут обратно — до стола.

«Я не инвалид. Инвалиды — это когда голова и душа не работают. У меня все в порядке».

Трудный, изматывающий разговор о том, как было, о том, как сейчас, и о том, что будет.

«Я не боюсь смерти».

Говорит о друзьях, о прошлом, на двух языках объясняет, кем и когда он работал до болезни.

— Тебя раздражает все?

— Многое.

— В больницу?

— Нет. Может, я доживу до того, когда разработают лекарства от моего заболевания. Только тогда.

— Боли есть?

— Нет.

— Чем тебе помочь?

— …

Перед нашим уходом он сказал:

— Лиза, я от страха верю в Бога. Не потому что очень верю. А потому что боюсь, что там — ничего не будет.

Потом посмотрел на нас всех и спросил:

— Вы понимаете меня?

Апрель

Apr. 2nd, 2009 at 6:10 PM

Весна. На вокзале это означает две вещи — большее количество приезжих и бездомных, избитых милицией. Их травму не спутаешь ни с чем. Это удар наотмашь по правой стороне лица дубинкой. Второе — почти удваивается количество суррогата, продаваемого под видом вина или водки. Со всеми вытекающими последствиями.

Толпа. Толпа голодных и больных, выписанных из больниц в никуда, выпихнутых из милиции и тюрем тоже в никуда.

Мало приютов, мало мест, где отсидевшие могут хоть как-то адаптироваться к жизни вне тюрьмы.

— Переночевать где?

Негде. Нет мест, мало мест и так далее. Разве что на помойке Павелецкого, где мы работаем. Там светло и относительно безопасно.

Иногда кажется, что мы не только работаем на помойке. Мы и живем на ней. Мы все.

Кризис

Apr. 4th, 2009 at 6:15 PM

А знаете, кризис или то, что там происходит в загадочной для меня экономике, стал отражаться на работе фонда. Больше больных. Больше людей просят о помощи. Мы стали выбирать среди тех, кто беден и нуждается. Из самых бедных выбираем тех, кто нуждается больше всего. А это трудный выбор.

Две семьи. Двое больных. И мой выбор. Кому помочь. Кому отказать. Не дай Бог никому такого.

Решила

July 17th, 2009 at 9:25 AM

…Я решила оставить работу прыгнуть с парашютом. Сама. Без инструктора.

Петрович с жалостью посмотрел на меня и сказал:

— Несчастная, ты не долетишь до земли. Сиротами оставишь.

Лена посоветовала привязать бетонные блоки что-нибудь для утяжеления.

— Без инструктора не пущу! — заявил близкий мне человек.

И только охранник Николай, отслуживший в спецназе, после недолгой паузы очень спокойно сказал:

— Долетишь, Елизавета Петровна. Не бойся.

Сегодня я летала

July 24th, 2009 at 12:38 AM

Результаты:

— Я узнала высоту 4000 метров.

— Нет, я не описалась.

— Да, страшно выпрыгивать.

— Да, обязательно прыгну еще.

Отпуск за океаном

Dec. 6th, 2009 at 11:10 AM

За окном снег. С вечера он покрыл крыши домов и машин и выстелил сверкающую дорожку до самого низа горки, на которой стоит мой дом. Деревья — в белом.

Просыпаюсь в семь утра. Дети спят. Нет привычных телефонных звонков. Тишина. Я отвыкла от нее совсем.

Через несколько часов встанут мои мальчики. Начнутся их разговоры, непременные ссоры, споры о том, как надо и как не надо делать. Споры закончатся потасовкой. Я думала, что они выросли. Но когда они вместе — снова превращаются в тех же маленьких мальчиков. Как будто и не было этих лет взросления, школ и колледжей, их влюбленностей, решений, кем быть и как быть.