Я воевал в Корее - [17]

И вот мы снова на пути к Пхеньяну, на этот раз — обратно, в южном направлении. Мы продвигались по избитым проселочным дорогам, ураганный ветер так и срывал одежду. Чтобы не замерзнуть, мы плотнее прижимались друг к другу. С наступлением сумерек повалил густой снег. Это был первый сильный снегопад, и мы поняли, какие испытания нам предстоят зимой. Потом мы убедились, что дождь переносить гораздо труднее снега, особенно, когда приходится спать под открытым небом.

С наших позиций просматривался брод через реку, откуда нам могла угрожать опасность.

Позади находилась открытая местность, а вдали за ней виднелись темные вершины гор.

Третьего декабря мы крайне удивились, получив приказ отойти к югу от Пхеньяна, чтобы «избежать начала третьей мировой войны». Стратегический отход, провозглашенный на знаменитом совещании Эттли и Трумэна, был лишь неудачным оправданием отступления. Я не знаю, о чем они говорили при встрече. Возможно, они не одобряли действий Макартура, направленных на продолжение войны в Корее, но решение глав правительств об отводе наших войск явилось еще одним доказательством того, что китайские добровольцы сражались за правое дело.

И снова потянулись автоколонны. Транспорт, которым располагал наш батальон, предназначался только для перевозки грузов, но сейчас все автомашины были предоставлены личному составу. Одну роту погрузили в прицепы с американскими минометами. Солдаты сидели на бортах машин в неудобных позах, испытывая отчаянную тряску.

Толпы беженцев, хлынувшие на юг, сильно мешали нашему продвижению. Они шли по дорогам, нагруженные своими пожитками, и каждую минуту рисковали попасть под колеса автомашин.

Мне часто приходилось видеть, как водители, сбив человека, даже не помышляли о том, чтобы остановиться. Сколько людей погибло на дорогах из-за невнимательной, а порой и умышленно преступной езды шоферов, трудно передать!

В легкой одежде, гонимые жестоким ветром, шли по дороге женщины с детьми. Это одна из самых трагичных картин войны.

Когда линия фронта передвигалась к северу или к югу, вместе с войсками шли беженцы. Непрерывные налеты авиации и артиллерийский обстрел, уничтожающие посевы и разрушающие дома, вселяли в них ужас. Единственной мыслью этих людей было спастись от бомбежек, и они упрямо шли вперед, пожалуй даже не понимая зачем.

Проходя через Пхеньян, разрушенный и опустошенный, мы видели, как американцы сжигали все, что попадалось им на глаза. Ночью мощные взрывы складов с боеприпасами сотрясали землю и гигантские столбы пламени освещали небо по мере того, как вспыхивал один склад за другим. Но и этого американцам было мало. Они методически взрывали все здания, которые представляли хоть какую-нибудь ценность. В городских тюрьмах было убито много заключенных. Для выполнения этих преступных актов привлекались не только те, кто охраняли тюрьмы, но и всякий, кто изъявлял желание участвовать в злодеянии. Безжалостному уничтожению подвергались также памятники старины, бесценные реликвии древности.

Нормальному человеку может показаться неслыханным варварством убийство мирных жителей только за то, что они пытались уйти из разрушаемого города. Но американцы шли даже на это, лишь бы расчистить путь своим грузовикам.

Железные фермы огромных мостов по-прежнему лежали в реке, теперь уже замерзшей. Из города отступали лисынмановские войска. Им не давали никакого транспорта — в таких случаях их бросали на произвол судьбы. Солдаты, которых гнали озверевшие офицеры, представляли собой зрелище, пожалуй еще более жалкое, чем беженцы. Оборванные, они шли под пронизывающим холодным ветром на юг, сознавая, что впереди их ждет еще много тяжелых испытаний.

В ту ночь у нас испортилась автомашина. Шел четвертый час, и трудно было надеяться, что кто-нибудь возьмет нас на буксир. Пришлось скатить машину с дороги и ждать утра. Мы не подумали о том, что нас может подстерегать опасность.

Едва рассвело, как нас начали обстреливать с обеих сторон. Партизаны, засевшие в горах, захватили нас врасплох. Вероятно, они следили за нами ночью и ждали только утра, чтобы уничтожить нас. Мы спаслись чудом. Наше счастье, что их огонь был не очень точным. Партизаны стреляли с вершины холма, поросшего соснами. Яркие лучи восходящего солнца пробивались из-за гор и слепили нам глаза. Б общем, мы оказались в западне.

Пробиваясь вверх по ущелью, мы, к своему удивлению, наткнулись на колонну американских бронемашин. Они укрылись в долине и словно окаменели от начавшейся стрельбы. Мы долго уговаривали своих союзников развернуться и ударить по засаде. Но когда они наконец согласились, противник занял другую, более выгодную, позицию. Кругом виднелись следы деятельности партизан: валялись разбитые «виллисы», лежали убитые…

Когда американская колонна двинулась вниз по долине, она вызвала на себя сосредоточенный огонь партизан. Солдаты разбегались во все стороны в поисках укрытия, а офицеры и сержанты пытались собрать их и организовать подобие обороны. В бой были брошены самоходные артиллерийские установки и танки, которые прямой наводкой открыли огонь по склонам холмов. Подумать только, весь этот переполох подняла горстка партизан! Они остановили целую колонну и обратили ее в паническое бегство. Горящий «виллис» стоял на дороге, и американские автомашины объезжали его стороной. Успешно выполнив боевое задание, партизаны прекратили огонь и отошли. Остатки разбитой колонны двинулись дальше по долине.