Я внук твой … - [20]

Минут десять курю около телефона-автомата, не в силах заставить себя услышать немного усталый, но радостный голос.

Мне скажут, что все нормально, чтобы я не беспокоился и спокойно работал, пожелают мне удачи и сообщат, что я самый лучший, самый талантливый, что в меня верят и меня любят. Сообщат, какие новые слова научился говорить мой сын, что он вспоминает меня и требует рассказывать истории про папу перед сном.

Или может быть другой вариант – я буду слушать в трубке рыдания, успокаивать. Потом она станет извиняться и скажет, что просто навалилось все разом и очень захотелось кому-то пожаловаться, чтобы просто поуговаривали, как маленькую девочку, что ей теперь гораздо легче. Просто парень приболел, на работе завал, совсем не высыпается, а тут еще в метро сумасшедший старик на нее наорал.

Скажет, что опять немного заняла денег, и обрадуется, что я сумел отложить приличную сумму с гонораров за выступления.

А может быть, даже скорее всего, что никто не снимет трубку – сын будет в садике, а она на работе. И телефон будет звонить в пустой квартире на маленькой деревянной полочке, которую я повесил у кровати.

Затаптываю вторую сигарету и иду дальше.

И вот я снова оказываюсь в галерее Равенштайн за две минуты до назначенного времени. Я прячусь за вращающимися стендами с туристическими открытками и гляжу сквозь стекло в информационный центр. Муки тут же поднимает глаза от монитора и улыбается. Я вхожу и сажусь боком к столу. Она берет мою руку, быстро смотрит в галерею, проводит моей ладонью себе по щеке.

– Э-мммр. Я та-ак ненавижу это все. Я искала в Интернет, где мы можем спать сегодня. Я не знаю, как это делать. Ну-у… милый? Ну почему этого никогда нет в фильме? Там так просто. Они хотят, и – вот отель.

– Ты успела перевести?

– Я не могла, – Муки укоризненно смотрит мне в глаза, улыбаясь. – Я всегда эмоционально стабильная девушка. А теперь – совсем нет. Я думаю, я завтра буду делать перевод.

– Давай вместе искать отель.

Я встаю за ее спиной и гляжу на монитор. За стеклянными стенами по галерее проезжает на одном заднем колесе велосипедист.

– Ф-фф, такие дорогие! Сто пятьдесят, и сто семьдесят евро, и… сейчас, я смотрю еще один.

Велосипедист проезжает обратно, все так же на заднем колесе, смотрит на нас.

– Муки, он, по-моему, выпендривается перед тобой.

– Что делает?

– Парень на велике, по-моему, катается для того, чтобы ты его заметила.

– О, да, конечно… Но вот, можно звонить в этот “Манхаттан”. Милый, подожди, не нужно меня теперь трогать, я так волнуюсь. Я… мне не очень хорошо.

– Давай, тогда я позвоню. Или давай не пойдем ни в какой отель. Я просто провожу тебя до дома.

– Но нет. Ничего плохого, милый. Просто немного жди.

Я жду, гляжу на велосипедиста, как он неустанно минует нашу комнату со стеклянной стеной, как он смотрит на меня и на Муки. Он рывком поднимает велосипед на дыбы, поворачивает голову и проезжает метров пять, потом падает на переднее колесо, тормозит. Настроение повышается с каждым разом, с каждым его взглядом. Я ничего не могу поделать с растущим ощущением своей крутости. Эта девушка, на которую пялятся все на улице, она звонит по дешевым отелям, выясняет, что такое дабл рум, раздельные ли кровати в таком номере. Можно ли ночевать в сингл рум вдвоем, сколько это стоит.

– Ты никогда не снимала комнаты в отелях?

– Нет.

– Муки…

– Сейчас, я звоню в этот “Ибис”. Минута. Бонжур…

Я тоже никогда не снимал номера. Я никогда не любил иностранку. Эта иностранка сейчас достает свою кредитную карточку и диктует номер.

– Мерси а ву… – она кладет трубку. – Я… Эмр-р… Милый, там будет комната для нас. Где твой план Брюсселя? Я хочу смотреть.

– Что такое Брюссель-1000?

– Это значит, что центр города. Да, это я знаю, как нужно идти. Это не так долго. Милый, мне не очень хорошо теперь. Я сказала моему другу, что поеду в Антверпен к подруге. Я так боюсь, что он видит нас на улице вместе, как мы идем туда. Милый, я люблю тебя. Я даже не могу знать, какой смысл от этого. Что будет хорошего?

– Давай мы выберем, что мы купим поесть с собой в номер. Мы можем накупить всяких вкусностей, а потом кушать и болтать. Хочешь? – Я представляю, как мы вместе ходим по супермаркету, выбираем сэндвичи, орехи и вино для вечера, яблоки и йогурт ей на утро, все смотрят на нас, как будто мы покупаем продукты домой.

– Да, конечно. Только я не хочу вместе быть долго. Ты можешь покупать один? А потом мы быстро идем в комнату, да?

– Муки, ну давай мы не пойдем в гостиницу, если тебе так плохо.

– Как я не пойду? Я же хочу спать с тобой. Но я не была никогда такая.

В это я не могу поверить. В то, что она никогда такой не была. А может, это и правда.

Может, и правда ей никогда не приходилось снимать комнату в отеле, не приходилось выяснять, могут ли двое спать в номере для одного, экономить наши деньги.

А может, это из-за того, что мы очень скоро расстаемся. Может быть, раньше она могла тянуть время и выбирать, выгадывать и искать смысл.

А теперь мы оба оказались пойманы временем в ловушку, в те два дня, которые нам остались до моего отлета, до окончания моей визы, до прощания.