Я вижу тебя - [34]

— Но ты можешь разогреть остатки?

Мигель достал сложенный листок из кармана и помахал перед Олдриджем.

— Я следую инструкциям, — он положил листок на столешницу и уставился на плиту. — Эта штуковина выглядит пипец какой сложной. Как включать-то ее?

Олдридж вздохнул, наполовину раздраженно, и наполовину — Мигель очень надеялся — с нежностью.

— Какая нужна температура?

— Abuela пишет сто восемьдесят. Э-э. «Предварительно не нагревать», что бы это не означало и оставить на полчаса.

— Это означает, что мы поставим приготовленное что бы там ни было прямо сейчас.

— Отлично! — Мигель взял накрытое фольгой блюдо и поставил в духовку, а Олдридж установил таймер. — Оставшееся нужно убрать в холодильник. Салат и десерт, — Мигель пошел к холодильнику и совсем не удивился, не обнаружив там свободного места из-за фруктов, овощей и небольших стеклянных контейнеров. Док был предсказуемо опрятен.

— А сейчас что? У нас есть примерно полчаса до ужина. Хочешь вина выпить? Или еще чего?

— Вина достаточно, — Мигель не особо любил вино, но алкоголь он и в Африке алкоголь, а гладить против шерсти дока не хотелось. Мигель принял от Олдриджа бокал. — За нас.

Олдридж выглядел сильно испуганным, чокаясь с Мигелем.

— За нас. Пусть это не обернется катастрофой.

— Какие радужные мысли. ¡Arriba, abajo, afuera, adentro!²⁸— Мигель еще раз чокнулся бокалами и залпом выпил.

— Мексиканский тост?

Мигель закатил глаза.

— Я пуэрториканец, papi

Олдридж смутился.

— Прости.

— Да ничего, господи, все нормально. Просто знай, это разные вещи.

— Я знаю! Просто не знал. О тебе, в смысле.

— Ну, — Мигель собирался выразить свое мнение, но не перебарщивая. — Теперь ты в курсе. ¿Bueno?

К безмерному удовольствию Мигеля, Олдридж ответил:

— Muy bueno.

Не идеально конечно, но Мигелю хватило, чтобы желание поцеловать профессора засвербело еще сильнее. Он сдерживался, и вместо этого послал Олдриджу многообещающую улыбку.

По-прежнему красный мужчина спросил:

— Что это значит? Не то, что мы только что сказали, а твой тост.

— О-ох, — Мигель отпил еще один глоток. Он сам понятия не имел, что эта хрень вообще означала, просто ему нравилось. — В переводе звучит полной глупостью, это всего лишь традиция. «Arriba, abajo, afuera, adentro» дословно переводится, как вверх, вниз, наружу и внутрь. Моя семья всегда использует это в качестве тоста.

— Насколько она большая?

— В этом районе? Родители, бабушка, три сестры, брат, пять дядей и теть и еще с десяток двоюродных сестер и братьев. Родители моего отца живут в Пуэрто-Рико, как и большая часть семьи. Мамина мама живет в Хайвуде вместе с моими родителями. Остальные родственники — в Чикаго и его пригороде. У нас есть традиция собираться каждые выходные у кого-нибудь дома.

— О. Это кажется... милым.

Мигелю было неудобно рассказывать о своей большой семье Олдриджу, у которого, судя по всему, никого не было.

— Они еще тот геморрой. Я их, конечно, люблю, но временами хочется, чтобы их было поменьше. Иногда я задумываюсь о том, каково быть единственным ребенком в семье.

— Было неплохо, пока были живы мои родители. А после, стало одиноко.

Мигелю очень захотелось сжать Олдриджа в объятьях, но он побоялся. Вместо этого спросил:

— Насколько?

Олдридж сгорбился.

— Тетя оформила надо мной опеку. Помнишь все те фильмы, где в Рождество занятая работой женщина получает опеку над ребенком, и поначалу она сопротивляется, но потом они становятся семьей и все счастливы?

— Ага, — ответил Мигель, совсем не радуясь тому, к чему вел док.

— Ну, тетя Гейл была не такой. Мы так и не подружились, никакой связи из-за смерти близких или чего-то там еще не возникло. Я лишил ее того, чем она хотела заниматься — путешествиями и фотографией. Когда я вырос, тетя снова занялась любимым делом, и с тех пор я ее больше не видел. И это справедливо.

Мигеля спас от поиска тактичных, но при этом правдивых слов, звук сработавшего таймера.

— Еда готова, — проговорил он. — Где у тебя прихватки, papi?

— Сиди. Я сам достану, — Олдридж достал форму из духовки, поставил на варочную поверхность и осторожно снял фольгу. Ароматные запахи специй и печеного плантана разлились в воздухе.

— Что это? — спросил Олдридж.

— Pastelón. Плантан и мясной фарш слоями. Запеканка. Подходящее слово для белых. Думаю, оно тебе известно.

— Заткнись. Я все еще могу завалить тебя на экзамене.

— Попробуй сначала. Его приготовила abuela, — Мигель отошел к холодильнику и достал один из убранных в него контейнеров. — А это капустный салат, — он забрал у Олдриджа тарелки, положил на каждую по куску pastelón и порции салата. — Я сам готовил салат, но поскольку это особых умений не требует, он должен быть не плохим. Не такой вкусный, как бабушкин, но и не совсем отрава, клянусь.

В приятной тишине они принялись за еду. Мигель подумал, что это странным образом казалось по-семейному, но не в плохом смысле. Он даже представил себе картинку, как сам возвращается с работы, на которой в конечном счете остановился, а Олдридж уже ждет его дома, после занятий, печатает что-то на ноутбуке, а в духовке готовится ужин. Или Мигель мог бы принести что-то с собой. Они бы вместе поужинали, узнали бы как друг у друга дела, и...