Я весь отдался Северу - [12]

Поймали моржонка живого. Убили моржа-самку, на отмели снимали шкуру. Моржонок все плавал и рвался к матери. Затащили шлюпку на отмель, уложили в нее снятую шкуру, а шлюпку на бок опрокинули. Моржонок забрался в шлюпку, прижался к шкуре и успокоился. Так его и привезли на пароход.

Гарпунер

Старик гарпунер промахнулся. Молодежь посмеивалась, а старик, если бы водка была, напился бы пьяным, а трезвый только отругивался. Он и сам был раздосадован промахом. Пришел ко мне в каюту.

– Эх, Григорьевич! Мне бы крови стакан выпить для поправления глаза, я показал бы им, как я бью. Пулю в пулю лепить буду!

Остановились у берега, убили оленя. Прибежал ко мне старик.

– Попроси капитана, пусть меня пошлет шкуру снимать. Молодые испортят, изрежут.

Капитан согласился. Я – не охотник и не очень стремился смотреть, как снимают шкуру. Так хорошо почувствовать под ногами твердую землю после долгого плавания на воде! Встретилась громадная глыба заледеневшего снега, одним краем держалась у крутого склона горы. Под глыбой можно было встать во весь рост. Только холодно, и редкие капли падали. Я пошел под льдиной. Сыро, холодно, даже как-то могильно. Прошел. Меня ждали спутники: они не успели остановить меня, боялись окрикнуть и ждали, затаив дыхание. Едва я показался у края, меня подхватили ласковые руки.

– Как ты жив остался! Счастье, что не крикнул.

Я оглянулся. Льдина так надежно держится, гулко падают успокаивающие капли.

Один из спутников выстрелил. От сотрясения воздуха льдина дрогнула и осела. Урок хороший! Я больше не проходил под такими висящими льдинами.

Пришли к месту охоты. Шкура с оленя снята. Старик гарпунер сидит довольнехонек. Выпил две кружки горячей крови: усы, борода – все в крови.

– Вот теперь не дам промаху!

Поставили мишень – какую-то щепку. Старик стрелял пуля в пулю. Что это – самовнушение или, действи тельно, горячая кровь оленя помогла?

Вскоре после этого был случай, когда с нашей шлюпки и шлюпки с норвежского судна одновременно бросили гарпуны в моржа. Как доказать, чей гарпун попал первым?

Старик гарпунер по душевному складу был добродушнейшим существом. Но его взлохмаченная голова, большая с проседью борода, громкий голос и уменье дико таращить глаза производили устрашающее впечатление. Недаром дали ему прозвище – Черт.

Черт вскочил, вытаращил глаза да как заорет на норвежцев, бросая разом и русские и норвежские ругательства… Норвежцы отступились.

И было из-за чего шуметь: зверина был больше чем в тонну весом

Во льдах

Ехал я с экспедицией по установке радиосвязи на Югорском Шаре, Вайгаче и Маре-Сале.

Пароход не был приспособлен к плаванию во льдах – простой полугрузовик. Ехали «на авось». На этот раз «авось» вывезло. Но были близки к гибели.

За Колгуевым нас встретили льды. Мимо плыли льдины причудливых форм. Сначала как цветы – большие, белые. Зеленеющие подводные части льдин усиливали сходство с растениями. Лед все прибывал и, словно стадо, стал обступать кругом.

Замедлили ход, но двигались. Думали, авось выйдем из полосы льдов. Но натолкнулись на ледяные поля длиною в километры. Мы счастливо попали в озеро среди льдов. Если бы лед сдвинулся, пароход раздавило бы. Опасность была велика. А кругом так светло, так нарядно среди белых синеющих льдов с зелеными озерками пресной воды на них, что об опасности не думалось. Со льдин добавили запасы воды.

Часть спутников (не северяне) все же напугалась и пыталась добраться до берега. Взяли лодку, всякого груза (провизии, дров, ружье и т.д.) набрали свыше сил и потащились. Через несколько дней пришли обратно – измученные, чуть живые от усталости.

Прошло 28 дней. Зашуршали льды, двинулись… Мы были свободны.

Много разных льдин встречалось, иногда – источенные водой, как кружевные. Красивые льдины!

А раз океан рассказал жуткую повесть. У берега остановилась льдина, на ней что-то темнело. Я подошел ближе посмотреть, что это. В льдину вмерз руль.

Льдина давняя, руль вмерз довольно глубоко. Где судно? Спасся ли кто-нибудь из бывших на нем?.. Кругом тихо, золотисто-радужный свет наполнял все. А на берегу, близко к воде, ко льдам, цветут ромашки с ярко-оранжевыми серединами и крупные незабудки – голубые и розовые.

Беспокойный человек (из прошлого города Архангельска)

В восьмидесятых-девяностых годах прошлого века весь город знал Куликовского Александра Павловича. Рабочий в колбасной, Куликовский причинял много хлопот начальствующим лицам. При видимой благонадежности Куликовский был бунтарем…

Семья у Александра Павловича была большая, ребят – десять. Жили голодно.

Восстанавливая в памяти Куликовского и его «дела», я обратился к людям старше меня годами. Спросил у Марьи Яковлевны, помнит ли Куликовского.

– Как не помнить! И было тоне сколь давно. Будто вчера или позавчера (Марье Яковлевне за восемьдесят, и восьмидесятые и девяностые годы для нее – недавнее вчера).

– Трезвый Александр Павлович, – продолжала рассказ Марья Яковлевна, – шел всегда прямо. В костях широк. Когда здоровался, волосами весело встряхивал. Волосы темные, курчавились. Росту был обыкновенного, значит, среднего. Ходил в шляпе, только в большие морозы надевал шапку. Ему в провинность ставили и шляпу – «Будто господин какой!» Не могли подобрать закона для запрета шляпы. Народ Куликовского уважал, а что пил – то ему не очень в вину ставили: он и пьяный с пониманием вел себя.