Я вернусь на рассвете - [2]
Шаухал смотрел на лес и думал: «Наверно, партизаны видят меня в бинокли. Смотрят на меня и догадываются, с каким нетерпением я их жду. Конечно, они обязательно придут и освободят село. Только бы скорее! И опять будет хорошая жизнь, как до войны…»
Ббб-у-ум! — загрохотало где-то совсем близко.
Со страху Шаухал упал на землю, притаился. Через несколько минут осторожно поднял голову. На том берегу реки мчится легковая машина. С ходу — прямо в реку. И снова: б-у-ум! Брызги во все стороны! Вода взметнулась к небу!
Из машины выпрыгнули трое немцев. Кое-как выбрались из воды и спрятались за домом, стоявшим на самом берегу. Они что-то обсуждали, показывая пальцем на застрявшую посредине реки машину. Потом вынули бинокли и направили их в сторону леса. По ним оттуда бил миномёт.
Из переулка с шумом выкатила бричка. В бричке сидел старик и покрикивал на лошадей.
Вот он увидел фашистов, хотел повернуть обратно, натянул вожжи… Но уже поздно. Бричка продолжает катиться вперёд.
Немцы подбежали к старику, что-то кричат и всё показывают на застрявшую в реке машину.
Вновь взрыв. О крышу машины забарабанила галька. Немецкий офицер трясёт старика за плечи:
— Машин! Машин! Спасайт!
Бедный старик притворяется, что не понимает. Но, увидев под носом пистолет, машет рукой:
— Была не была!
И направил бричку в ледяную воду. С великим трудом ему удалось прикрепить цепь к оси брички, а кольцо забросить на крюк рядом с фарами.
— Нуа-а! — кричит старик на лошадей. — Эх, зарезал бы вас на поминки этих господ…
Конечно, последнюю фразу он бормочет по-осетински. Немцы не простили бы такого оскорбления.
Лошади рванули бричку, прошли несколько шагов и остановились.
— Нуа-а! Нуа! — кричит старик, хлещет лошадей кнутом, а они ни с места. Не под силу, видно, такой груз…
Старик обернулся, умоляюще посмотрел на немцев. А они грозят пистолетами.
Опять заработал кнут. Лошади по-прежнему стоят — ни взад, ни вперёд. Старик снял сапоги, засучил выше колен ватные брюки и полез в воду.
Даже Шаухалу стало холодно, когда он увидел это. Ведь вода-то ледяная! Она обжигает как огонь. И вдруг Шаухал слышит над головой крик:
— Эй, малтшик! Айда туда!
Офицер смотрит прямо на него и указывает пистолетом на старика.
Что же делать? Придётся подчиниться. Иначе убьёт.
Шаухал вошёл в воду прямо в арчитах. Взял лошадей за уздцы. Потянул. И лошади пошли. Еле-еле, но всё-таки пошли.
Снаряды рвались один за другим. Осколки летели во все стороны. А мальчишка и старик словно не замечали их. Лишь бы скорее вытянуть эту проклятую машину да уйти отсюда живыми…
Машину из воды вытащили. Возчик присел на корточки и стал растирать окоченевшие синие ноги.
И у Шаухала ноги ныли от боли, но сейчас не до ног. Немцы занялись машиной, и, пока не поздно, надо бежать. Дом тёти Рацца отсюда уже недалеко.
Шаухал юркнул в переулок и помчался так быстро, как ещё никогда не бегал.
Вот наконец знакомый двор. Под яблонями — три грузовика. Кузова накрыты брезентом. Наверно, в них снаряды. Кругом валяются железные бочки из-под бензина.
Немецкий солдат топором рубит под корень яблоню. Ударит раз, поплюёт на ладонь и снова размахнётся. Вот он заметил Шаухала, распрямился, вгляделся и пробурчал что-то непонятное. А тот, как зверёк, проскользнул мимо немца и скрылся за дверью. Поднялся по лестнице наверх и прямо нос к носу столкнулся с тётей.
— Ах, светлый очаг мой, ах, солнце моё! — ужаснулась тётя Рацца. — Да на тебе лица нет!
Около горячей печки Шаухал снял свои промёрзшие арчиты и мокрые брюки. И вдруг на правой ноге, повыше колена, увидел кровь.
— О, горе мне! Что с тобой? — воскликнула тётя.
— Это… когда я шёл сюда… — Шаухал рассказал о случае с машиной. Он сам только сейчас догадался, что его ранило небольшим осколком. От холода он даже не почувствовал боли.
— Мама очень больна, — закончил он, — ей ещё хуже.
— Надо её забрать сюда, — ответила Рацца, перевязывая раненую ногу куском белого ситца. — Эти проклятые немцы отняли у нас очаги. Ютимся в жалких клетушках…
Дом тёти заняли гитлеровцы. Оставили ей лишь небольшую каморку, а остальную часть дома отгородили шкафами. Бывшим хозяевам запрещено было туда и нос показывать.
У тёти чудом сохранилось немного муки, картошки и фасоли. Всё это в узелочках и мешочках рассовано по углам и под кроватью. Кое-что развешано по стенам. От этого в комнатушке ещё теснее — повернуться негде.
Пока сушилась одежда, Рацца велела Шаухалу лечь в постель рядом с её восьмилетним сыном.
— Очень болит? — сочувственно спрашивал малыш.
Рана болела сильно, но Шаухал не показывал виду, терпел и не стонал.
2
Давно в маленькой комнатке, где жил Шаухал с матерью, не было так шумно и тепло.
Тётя Рацца растопила печь. Больной стало легче после прихода сестры.
Ах, что бы с ними было, если бы не добрая Рацца! Вот уже в который раз она приходит в трудную минуту, и жизнь становится терпимее. И всегда принесёт с собой что-нибудь съестное. Развяжет узел своего большого клетчатого платка и выложит на стол какой-нибудь пирог: либо олиба́х — с сыром, либо картофджи́н — с картошкой, либо насджи́н — с тыквой. Сегодня она принесла олибах. Может быть, он придётся по вкусу больной.
Когда Человек предстал перед Богом, он сказал ему: Господин мой, я всё испытал в жизни. Был сир и убог, власти притесняли меня, голодал, кров мой разрушен, дети и жена оставили меня. Люди обходят меня с презрением и никому нет до меня дела. Разве я не познал все тяготы жизни и не заслужил Твоего прощения?На что Бог ответил ему: Ты не дрожал в промёрзшем окопе, не бежал безумным в последнюю атаку, хватая грудью свинец, не валялся в ночи на стылой земле с разорванным осколками животом. Ты не был на войне, а потому не знаешь о жизни ничего.Книга «Вестники Судного дня» рассказывает о жуткой правде прошедшей Великой войны.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Излагается судьба одной семьи в тяжёлые военные годы. Автору хотелось рассказать потомкам, как и чем люди жили в это время, во что верили, о чем мечтали, на что надеялись.Адресуется широкому кругу читателей.Болкунов Анатолий Васильевич — старший преподаватель медицинской подготовки Кубанского Государственного Университета кафедры гражданской обороны, капитан медицинской службы.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.
Эта книга посвящена дважды Герою Советского Союза Маршалу Советского Союза К. К. Рокоссовскому.В центре внимания писателя — отдельные эпизоды из истории Великой Отечественной войны, в которых наиболее ярко проявились полководческий талант Рокоссовского, его мужество, человеческое обаяние, принципиальность и настойчивость коммуниста.
Роман известного польского писателя и сценариста Анджея Мулярчика, ставший основой киношедевра великого польского режиссера Анджея Вайды. Простым, почти документальным языком автор рассказывает о страшной катастрофе в небольшом селе под Смоленском, в которой погибли тысячи польских офицеров. Трагичность и актуальность темы заставляет задуматься не только о неумолимости хода мировой истории, но и о прощении ради блага своих детей, которым предстоит жить дальше. Это книга о вере, боли и никогда не умирающей надежде.