Я вернусь на рассвете - [16]
А звонок всегда внезапен и обязательно заставляет вздрогнуть. Это ведь с самого первого класса!
В хижине новый человек
Уныло брёл Ахбол по оживлённой, утопающей в зелени садов улице. И невесёлые были у него мысли. Думал он о том, что, видно, родился неудачником. У других ребят есть свои отцы, матери, свой дом… А он, Ахбол, растёт сиротой. Хорошо, что тётя с дядей не бросили, приютили… Хорошо, что нашлись родные люди.
Правда, живётся порой не очень сладко. И всё потому, что дядя Джамбот плохой семьянин. Так утверждает соседка Фатима. А тётя Бутиан с ним всё время ругается. Дня не пройдёт, чтобы они не поссорились. Ни с того ни с сего вдруг раскричатся и не дают учить уроки. Наполучает Ахбол троек — и ему же достаётся от дяди!
— Непутёвый ты человек, — говорит дядя Джамбот в таких случаях. — Вот отец у тебя был способный к ученью, трудолюбивый, а ты, видать, не в него…
Если рядом стоит тётя Бутиан, она обязательно ядовито заметит:
— Твой племянник, наверно, уродился в своего дядю.
Иногда за этой репликой следует тяжёлый разговор, и Ахболу остаётся только слушать и недоумевать: «Почему они не могут говорить спокойно»?
А потом как тётя, так и дядя долго-долго молчат. Дядя Джамбот попыхивает своей трубкой, хмурится и, когда стемнеет, хлопает дверью и уходит из дома, пробурчав что-то вроде «Гром и молния!». Тут тётя Бутиан начинает сморкаться и утирать слёзы. А Ахболу кажется, что всё это из-за него. Не будь его, они, может быть, жили бы мирно…
Но тётя Бутиан не злая. Иногда даже очень добрая. Подойдёт, погладит по голове и так грустно-грустно спросит: «Трудно тебе у нас живётся, да?»
Ну что ей ответить?
«Нет, — говорит Ахбол, — мне хорошо».
А дядя любит араку пить. Придёт под хмельком — добрый такой, весёлый… «Я тебя, — говорит, — Ахболат, как родного сына, люблю. Эй, Бутиан! Почему ты не купишь ему новую рубашку?» — «Куплю, куплю завтра», — отвечает Бутиан.
Однако рубашки до сих пор нет, а эта, что на нём, вся в заплатах, совсем старая.
Идёт Ахбол по улице и утешает себя: «Ничего. Скоро вырасту, окончу школу, поступлю на работу, сам себя обеспечу да ещё тёте с дядей буду помогать: ведь они к тому времени старенькие будут…»
А домой идти всё-таки не хочется. Да и никто его особенно не ждёт. Другие родители бегают по улицам, разыскивают своих сынков и дочек, если те задержались и не вернулись вовремя из школы. А тёте с дядей всё равно. Им, наверно, даже спокойнее одним. В прошлый раз до самого вечера пробыл у Гайто, думал, дома ругать будут. А они даже не спросили, где Ахбол пропадал…
Гайто около шалаша точит косу.
— Знать, понравилась тебе моя хижина, джигит! — смеётся старик. — Садись рядом. Рассказывай, как живёшь.
Ахбол садится на бревно и не знает, с чего начать эту неприятную историю с топором…
— Вот какое дело, — сказал вдруг Гайто. — Есть у меня к тебе серьёзный разговор.
Ахбол удивился: «Разговор! Да ещё серьёзный!» Он вопросительно взглянул на деда.
— Ты тогда рассказывал мне, что и читать и писать умеешь… А я тебе скажу по секрету: даже своё имя не смогу написать.
— Да неужто? Это же так просто!
Гайто вздохнул:
— Всё, милый, просто, когда научен. А когда не научен — трудно. В былое время школ не было. Подросли — воевали да трудились изо всей мочи, а потом постарели… Голова уже не та!
Ахбол вспомнил слова Пушкина, упомянутые один раз учителем Тазе на уроке литературы: «Осетинцы — самое бедное племя из народов, обитающих на Кавказе».
«Гайто родился ещё тогда, когда осетины были самыми бедными, — подумал он. — Конечно, не до школы было…»
— А ведь меня твой отец, Кайтмирза, обещал грамоте научить. Но не суждено, видно, было… А вот взять бы тебе да научить меня грамоте вместо отца, а?
Ахбол не может понять: не то Гайто серьёзно говорит, не то шутит.
— Ну, что молчишь, джигит? Хоть бы имя писать научил… Я тебе показывал, как сено косят? Показывал. Я тебе играл на фандыре? Играл. Учил я тебя плести корзины? Учил. Рассказывал легенды про нартов? Рассказывал. Теперь и ты расплачивайся со мной. Если вернётся твой отец, он тебя похвалит за это.
Дело приняло серьёзный оборот. Ахбол и Гайто стоят около очага, справа от хижины. Из потухшего костра мальчик достаёт большой уголёк и на сухой земле пишет: «Гайто».
— Дядя Гайто! — говорит юный учитель. — Вот на песке я написал «Гайто». Это и есть ты.
— Ах ты моё солнце! О том, что я Гайто, я уже семьдесят лет знаю. Зачем же повторять?
— Так это же твоё имя! Я его написал. Теперь ты знаешь, как оно пишется.
Ахбол показывает пальцем на буквы, начерченные углем.
— Да пойми ты, мальчик, что ничего нет на земле долговечного! Ты написал моё имя — это хорошо. А вот пойдёт дождь и всю твою работу смоет. И я уже не буду знать, как пишется моё имя…
Ахбол задумался: «Такой дядя Гайто мудрый человек, а не понимает самой простой вещи! Ведь надо же запомнить, а не просто смотреть! Придётся каждую букву в отдельности заучить».
— Вот эта буква называется «Г». — Ахбол тычет пальцем в землю.
— А ты мне только что говорил, что здесь написано «Гайто», — возражает старик.
Эх, как тяжело! Всё на свете знает Гайто. Говорят, ему даже известно, как муравьи между собой разговаривают, а не может понять, что слово состоит из отдельных букв.
В книге активный участник Великой Отечественной войны, ветеран Военно-Морского Флота контр-адмирал в отставке Михаил Павлович Бочкарев рассказывает о суровых годах войны, огонь которой опалил его в битве под Москвой и боях в Заполярье, на Северном флоте. Рассказывая о послевоенном времени, автор повествует о своей флотской службе, которую он завершил на Черноморском флоте в должности заместителя командующего ЧФ — начальника тыла флота. В настоящее время МЛ. Бочкарев возглавляет совет ветеранов-защитников Москвы (г.
Эта книга — о механизированном корпусе, начавшем боевые действия против гитлеровцев на Калининском фронте в 1942 году и завершившем свой ратный путь в Берлине. Повесть состоит из пяти частей, по существу — самостоятельных произведений, связанных сквозными героями, среди которых командир корпуса генерал Шубников, командир танковой роты Мальцев, разведчик старшина Батьянов, корреспондент корпусной газеты Боев, политработник Кузьмин. Для массового читателя.
Книга документальна. В нее вошли повесть об уникальном подполье в годы войны на Брянщине «У самого логова», цикл новелл о героях незримого фронта под общим названием «Их имена хранила тайна», а также серия рассказов «Без страха и упрека» — о людях подвига и чести — наших современниках.
НОВАЯ КНИГА ведущего военного историка. Продолжение супербестселлера «Я дрался на Т-34», разошедшегося рекордными тиражами. НОВЫЕ воспоминания танкистов Великой Отечественной. Что в первую очередь вспоминали ветераны Вермахта, говоря об ужасах Восточного фронта? Армады советских танков. Кто вынес на своих плечах основную тяжесть войны, заплатил за Победу самую высокую цену и умирал самой страшной смертью? По признанию фронтовиков: «К танкистам особое отношение – гибли они страшно. Если танк подбивали, а подбивали их часто, это была верная смерть: одному-двум, может, еще и удавалось выбраться, остальные сгорали заживо».
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Роман Робера Мерля «Уик-энд на берегу океана», удостоенный Гонкуровской премии, построен на автобиографическом материале и описывает превратности солдатской жизни. Эта книга — рассказ о трагических днях Дюнкерка, небольшого приморского городка на севере Франции, в жизнь которого так безжалостно ворвалась война. И оказалось, что для большинства французских солдат больше нет ни прошлого, ни будущего, ни надежд, а есть только страх, разрушение и хаос, в котором даже миг смерти становится неразличим.