Я, верховный - [185]

Снова берет слово доктор Рамос: «Посмотрим теперь, что сталось с черепом, подобранным Лоисагой. В 1876 г., будучи в Асунсьоне в качестве врача на прибывшей туда аргентинской канонерке «Парана», доктор Онорио Легисамон узнал, что «останки Пожизненного Диктатора находятся в руках Карлоса Лоисаги». Это стало ему известно от семьи последнего. Легисамон стал добиваться возможности «увидеть и осмотреть драгоценные останки». Вначале Лоисага воспротивился этому, но потом согласился удовлетворить желание аргентинского врача (который пользовал его и вылечил от тяжелой болезни). Сам доктор Легисамон рассказывает по этому поводу следующее:

«Мне показали останки в коробке из-под вермишели. Велико было мое разочарование, когда я остался наедине с бесформенной грудой обломков костей, по-видимому раздробленных молотком. Зная темперамент моего пациента, а также его давнюю ненависть к Диктатору, я легко догадался, почему с ними так обошлись. Хорошо сохранился только свод черепа. От одежды осталась лишь подошва башмака с очень маленькой ноги, принадлежавшего, вероятно, малолетнему ребенку. Я добился от сеньора Лоисаги, поступившись своим гонораром, чтобы он разрешил мне увезти череп того, кто был Верховным Правителем Парагвая».

Впоследствии, заключает доктор Рамос, Легисамон отдал сохранившуюся часть черепа доктору Эстанислао Себальосу, который в свою очередь передал ее Буэнос-Айресскому Национальному Историческому Музею. По последним сведениям, череп перестали выставлять на обозрение публики. Исходя из кратко изложенных выше соображений, не претендующих исчерпать тему, нельзя утверждать, что череп, хранящийся в Буэнос-Айресском Национальном Историческом Музее, является черепом Верховного Диктатора. Для такого утверждения нет несомненных оснований».

Марк Антоний Лаконич (21 апреля 1961)

«После того как Асунсьон пал и оказался во власти Тройственного союза, в разграбленном и плененном городе расположились легионеры (парагвайские) и принялись перерывать, как неистовые оборотни (так в оригинале), священную землю мертвых, чтобы найти останки Верховного и утолить свою ненависть к нему, не угасшую за полвека. В 1870 г. Лоисага входил в триумвират, образованный в Асунсьоне союзниками в качестве временного «парагвайского» правительства. Лоисага был одним из главарей Легиона. Не вызывает никакого сомнения, что осквернение праха— дело его рук, чем он, по-видимому, даже кичится в своем ответном письме доктору Себальосу. Тем более что он находился в привилегированном положении, обеспечивавшем ему полную безнаказанность. Но если он думал, что нашел могилу Диктатора, и умер в этой сладкой для него уверенности, то он ошибался. Судя по всему, Лоисага напал на какую-то общую могилу и в ночной темноте извлек оттуда первые попавшиеся останки, которые долгое время держал у себя дома в коробке из-под вермишели. Мы говорим об общей могиле на основании результатов сделанного доктором Оутесом анализа некоторых из этих костей, привезенных доктором Легисамоном. Кто знает — Господу подчас бывает угодно обращать против злых людей их собственную злобу, — не было ли по иронии судьбы в коробке из-под вермишели, которую Лоисага держал на чердаке, костей кого-нибудь из его горячо любимых родственников. Ведь Диктатор, как я полагаю, умер без молочных зубов!

«Остальной скелет, — говорит Лоисага, — я перенес на открытое кладбище». Опять-таки отсутствуют свидетели этого тайного погребения. Мы вправе предположить, что если бы скелет был исследован так же, как череп, то оказалось бы, что он состоит, к примеру, из пяти тазобедренных костей, трех позВОНОЧНЫХ столбов, полусотни ребер и т. д., из чего следовало бы, что Диктатор по своему скелету совершенно исключительный феномен.

Во всяком случае, поистине курьезно, что Лоисага и Годой под покровом ночи унесли с церковного кладбища два черепа Диктатора, как будто он был двухголовым, каждый в убеждении, что у него подлинный череп Верховного».

(Примечание составителя: Лоисага, как рассказала одна старая рабыня этой семьи, держал в том же шкафу, что и коробку из-под вермишели, урну с прахом своей бабушки с материнской стороны. Эта бывшая рабыня, полностью сохранившая ясность ума, несмотря на свой возраст — ей больше ста лет, — призналась мне, что однажды вечером она по ошибке приготовила суп из этого пепла и подала его на ужин. Она поведала мне также, что для того, чтобы хозяева не догадались об этой ошибке и не разгневались на нее за такую провинность, она наполнила погребальную урну песком из патио. Старуха, ныне свободная, тем не менее очень просила меня не выдавать ее и «не расписывать эти глупости на бумаге». Но так как небрежность старухи куда более простительна, чем совершенное Лоисагой осквернение и похищение останков Верховного, я не только не злоупотребляю ее довернем, а, наоборот, считаю своим долгом во имя справедливости опубликовать рассказ бывшей рабыни бывшего триумвира.)

Доктор Лаконич продолжает:

«23 нюня 1906 г. доктор Онорио Легисамон написал директору газеты «Ла Насьон» письмо, которое представляется мне чрезвычайно важным. В этом письме доктор Легисамон рассказывает, при каких обстоятельствах он, в те времена врач на аргентинской канонерке «Парана», получил от Лоисаги в 1876 г. останки, о которых идет речь, уступленные им впоследствии доктору Себальосу и наконец переданные последним в 1890 г. Буэнос-Айресскому Национальному Историческому Музею.