Я вас поглажу мягкой лапой - [2]

Он не любитель пустословий

И сразу прямо мне сказал:

Джигит ты храбрый, это верно,

Но по рожденью ты – гяур,

А человек я суеверный

Ищу совета тех, кто мудр.

И говорит седая мудрость,

Проходит ослепленье красоты,

За темной ночью наступает утро,

Проснутся те, чьи помыслы чисты.

Готов ли ты к такому испытанью,

Моя Лейла тобой больна,

Не кончится ли все суровой казнью,

Прелюбодей, она – неверная жена.

Готов ли ты к большому искушенью,

Еда в руках, но есть нельзя,

И наступило ль очищенье

Покажут синие глаза.

Готов за Лейлу я хоть в битву,

Но верой я не поступлюсь,

Христу читаю я молитву,

Такой упорный я урус.

Блестят огнем глаза пуштуна,

Ярка на четках бирюза,

И сильно пальцем бьет по струнам

И плачет бедная кобза.

Я раньше был не чужд порока,

И я шутил, играл с огнем,

Сейчас же дочерью Пророка

Я без сражения пленен.

В тени сидит мой победитель,

На нас боится бросить взгляд,

Ушла бы в женскую обитель,

Не знай, что люди говорят.

К исходу дня на минарете

Запел молитву муэдзин,

Ну, как удержишь все в секрете,

Когда гяур совсем один.

Все ждали молча продолженья,

Старик-пуштун у них в чести,

Он побеждал во всех сраженьях

И вправе жертву принести

Во имя дочери любимой,

Во имя пламенной любви,

И относился он терпимо

Ко мне, пока еще я жив.

В пустынном доме тихой ночью

Закрыты с Лейлой мы одни,

Собаки взвыли вдруг по-волчьи

И вдалеке горят огни.

Я к ней не смею прикоснуться,

Тогда с собой не справлюсь я,

И не придется мне проснуться,

И не придется нам гулять

Под звездным небом Кандагара

В тени фисташковых аллей,

Не буду темным от загара,

А буду розы я алей.

Давай, стихи я почитаю

О дивной родине моей,

У нас сейчас сосульки тают,

У лужи хитрый воробей

Поет веселые частушки,

К себе сзывает воробьих,

Года считают нам кукушки,

Как стопку веточек сухих,

Что сразу в печке прогорают

Почти без запаха и дыма,

И ветер золу разбросает,

Прибив ее дождем косым.

Я пел ей песни до рассвета,

Как был на почте ямщиком,

И снова голос с минарета

Призвал к молитве босиком.

Мы вышли с Лейлой рано утром,

Своей ее закрыл спиной,

Смотрели люди очень хмуро:

Гяур идет с своей женой.

На свадьбе люди веселились,

Любовь не ведает границ,

И наши гости не напились,

В гостях терять не надо лиц.

Мы породнили два народа,

Холодный север, пылкий юг,

Нам подсказала все природа

В стихах пустыни, песнях вьюг.

О том как жили мы подробно

Расскажет пляски нашей стук,

Собою хвастать неудобно

Скажу я вам начистоту.

Вы Лейлу видели сегодня,

Ей и сейчас семнадцать лет,

Она у нас одета модно,

Прадед-пуштун ей дал секрет.

Мне ночь не нравится

Мне ночь не нравится,

Она без звука несет в себе людей,

Как будто речкою струится

По тонким тропкам заводей.

И яркий свет убрать не может

Для всех налитой черноты

Она и в душах, липнет к коже,

Меняет чувства и черты.

И так мы ждем всегда рассвета,

Стремясь увидеть вновь себя,

И первый встречный с сигаретой

Вдруг улыбнется вам любя.

Проснемся мы с тобой под утро

Свеча сгорела поздно ночью,

Потух светящийся бокал,

Во тьме горели чьи-то очи

И продолжался чудный бал.

Мы полетели в вихре вальса

Туда, к далеким небесам,

Тебя держал за кончик пальца

И прикасался к волосам,

Что развевались в лунном свете

Огромной белою фатой,

И ты кружилась, как в балете,

И я был зритель не простой.

Я предложил полеты к звездам,

Как только будем мы вдвоем,

Наш мир и нами будет создан,

Ему хвалу мы пропоем.

Проснемся мы с тобой под утро,

Несут и кофе нам в постель,

Всегда мы поступаем мудро,

Ложась вдвоем, мадмуазель.

Жила на свете сеньорита

Жила на свете сеньорита,

С губами алыми, как роза,

Ее все звали Маргарита.

Всегда нежнее абрикоса,

На щечках солнца поцелуи,

В глазах играющий чертенок

Под звуки нежной «аллилуйи»,

Но все равно еще ребенок,

Когда в толпе ее увидел.

С дуэньей шла она к обедне,

И шли за нею, словно в свите,

Три дона, лишние на сцене.

И мой клинок, быстрее мысли,

Сверкнул, как молния в грозу,

И величавость сразу смыли

Удары шпаг и боль в глазу:

Кусочек стали в глаз попал.

Я дрался яро, безрассудно,

Но был убит я наповал,

И помню как-то очень смутно,

Что кто-то лоб мой целовал,

Слезами щеки орошая,

Достав из ножен мой кинжал.

Вот Маргарита дорогая

Со мною под руку идет,

У нас в раю любовь большая,

Нам песню славы хор поет,

И нас ласкает ветер мая.

Сорок первый

Облетают последние листья

И уходит из женщин тепло,

О тебе мне поет желтый листик

И из глаз что-то вдруг потекло.

Для меня перекрасились дамы

В сорок восемь различных цветов,

Каждый день я их вижу в рекламе,

Не сказал бы, что мне повезло.

Ты весной была черною стервой

И светлеешь тихонько к зиме,

У тебя я всего сорок первый,

Подглядел я в твоем резюме.

Дождливая среда

Позабыл я вдруг адрес радистки,

Мы же в среду выходим в эфир,

Дождик каплет с утра серебристый

И войну поменял он на мир.

Мне сейчас «два песят» не хватает,

Хлебануть бы стопарик под дождь,

На углу ты меня поджидаешь

И подносишь рукой к горлу нож.

Может, двери сейчас распахнутся,

Встретит зайчик с морковкой в руке,

И зверьки все твои улыбнутся,

И замкнет что-то там в ночнике.

Мы с тобой отстучим телеграмму,

Так и так, не кончается дождь,

Мы со всеми войну прекращаем,

Ты, разведка, уж нас не тревожь.

Устал от жизни беспробудной

Устал от жизни беспробудной,

Все те же сцены, тот же сон,

И режиссер ужасно нудный,