— Беспредела я не могу допустить. Никуда она с тобой не пойдет. Иди Таня домой, — беру ее за рукав и подталкиваю мимо нас. Танька хватает свой портфель и пытается проскользнуть мимо Сэра. Он тоже хватает ее за рукав:
— Стоять! — ей. — Какой беспредел? Она что — твоя подруга? — мне.
— Что говорить? — в замешательстве забилась мысль.
— Нет, — приходится признать, — но и не твоя, — надвигаюсь на него.
— Мы как раз об этом идем говорить с ней, — нахожусь с ответом.
— У нас с ней была договоренность. Подожди! Так ты ничего не знаешь? — смотрит на меня озадаченно, не выпуская Танькин рукав.
— Ну, Танька! Ну, стерва! — он поворачивается к ней и вдруг начинает хохотать. — Ты у меня сейчас точно пойдешь по беспределу! — прекратив резко смеяться, зло смотрит на нее.
— Подожди! — снова мне, поднимая руку. — Я тебе сейчас все объясню. Эта стерва (кивает головой на Таньку) знает, что мне нравится, и на днях подкатила ко мне. Мол, отвадь от меня Селезнева. Ну, ты его знаешь. А то Птица, рамсы попутал и наезжает на нее не по-детски — зажимает, хватает за руки и пытается куда-то затащить. Угрожает, что она никуда не денется от него. Что ему похуй на меня. До этого у нас с Птицей все было ровно, оба знали, что она нам нравится, но без претензий ждали, кого она выберет. А она, курва, крутила хвостом перед нами обоими. А тут такая заява. Я прихуел! А она мне обещает: отвадишь Селезнева, я тебе все, что захочешь, сделаю. Ну, я к Птице. Слово за слово, ну и понеслось. Я его отоварил, сейчас дома отмокает. Жду, когда она отдаст обещанное, а она снова хвостом крутить. А теперь и тебя на стрелку привела. Чтобы мы уже с тобой перемахнулись. Если бы ты меня отоварил, она бы осталась при своих, ты ведь благородный, не стал бы с нее требовать обещанное, — вопросительно смотрит на меня.
Танька, пытаясь вырвать руку начинает плакать. Я пытаюсь прийти в себя от сообщения:
— Мне она ничего не обещала, — растерянно говорю.
Сэр снова начинает смеяться:
— Так она тебя, как лоха на стрелку подписала со мной? Ничего даже не пообещала? Ну, стервь! — восклицает в восхищении и многообещающе зло смотрит на ревущую Татьяну.
— Ты не заговаривайся, — за «лоха» я обиделся. Но Танька точно, меня, как лоха выставила.
— Ладно, извини. Расходимся краями? — вопросительно с ожиданием смотрит на меня.
Тут Танька завывая и захлебываясь слезами заголосила:
— Ну, ребята…. Ну, пожалуйста…. Я не хотела… Я думала… Сережа! Я не хотела… Я хотела только…. Вова, ну пожалуйста…. Простите…. Я не могу…. Мне нельзя…
Сэр переводит взгляд с нее на меня в растерянности. Потом решительно заявляет:
— За косяки надо отвечать! А обещанное надо отдавать! Как я мог полюбить, такую сволочь? — сокрушенно качает головой. — Соловей! Ты будешь ей предъяву делать? Ты вправе. Тебя ведь она, чуть в блудняк не вписала, — обращается ко мне.
— Сережа, я… ну пожалуйста…. я не могу…. У меня…, - продолжает она ныть.
— Мне от нее ничего не надо, — отчего-то мне стали противны и ухмыляющаяся рожа Сэра, и ноющая сука Танька. Надо как-то завершать этот балаган.
— Татьяна, ты накосячила. Сэр прав. Ты должна ответить. А я тебя, больше знать не хочу! — беру портфель и поворачиваюсь, чтобы уйти. В душе, как насрали. Настроение — ниже плинтуса.
Слышу за спиной возню и Танькин крик:
— Сережа! Не уходи! Ну, пожалуйста! — и столько безысходности было в этом крике.
Останавливаюсь и поворачиваюсь к ним. Сэр обняв Таньку за плечи, ведет к сараям. Она повернув заплаканное лицо ко мне с мольбой смотрит на меня. С раздражением думаю:
— Как я смог в это вляпаться? Сволочь Танька порядочная, но жалко все-таки ее, — неожиданно ловлю себя на мысли.
Перед глазами внезапно возникла картина — вонючий сарай, грязный топчан, на нем полураздетая Танька, в разорванном белье с раздвинутыми ногами. Ее белые ляжки и красное пятно крови на лобке и на тряпье. Уезжающий автозак. За решеткой, в темноте — белеющее пятно лица Сэра. Встряхнул головой, прогоняя видение и решительно пошел за ними. Собрался мир спасать, спаси хоть этих мудаков. Танька, конечно, заслужила наказание, но не такое. У нее и ее матери хватит ума и подлости не подмываясь, подать заяву на Сэра, за изнасилование. А от матери у Таньки секретов явно нет. Знаю, эту вечно недовольную, зло сверкающую элегантными очками, мегеру. Иначе, откуда у Таньки такая стервозность в душе и холодная расчетливость в уме. Сэр тоже должен думать о последствиях. Я догнал их возле двери в какой-то сарай. Танька шла обреченно, подталкиваемая Сэром к двери.
— Стойте! Никуда она с тобой не пойдет! Считай, что теперь она со мной, — решительно заявляю парню и беру за рукав девчонку. — Если хочешь, что-нибудь мне предъявить, то давай, говори, — решительно смотрю на озадаченного Сэра. — Я готов ответить.
— Ты, чего? Хочешь за нее вписаться? — Сэр удивлен не меньше меня. — Она же тебя так же подставит или кинет! — смотрит на меня, с показным сочувствуем.
Подталкиваю Таньку назад к дорожке.
— Все я понимаю, но не могу допустить то, что может произойти сейчас. Предъявляй, я готов, — отвечаю.
— Хорошо! Мы подумаем, — с угрозой смотрит на меня.
