Я в моей голове 4 - [159]

— Места хватит, оставайся и живи сколько хочешь, — заявила с готовностью Танька, но на ее лицо на мгновение набежало облачко, намекнув на какие — то сложности.

— Таня, я все понимаю и не хочу создавать тебе проблем. Если что, я просто переночую и уеду завтра, — попытался успокоить девчонку.

— Вот еще? — возмутилась она. — Никаких проблем ты не создашь! Мне наплевать не всех и все! — воскликнула, повысив голос, вероятно для матери.

Когда я плескался под простым умывальником, бренча соском в дом без стука явились женщины и забубнили женские голоса. Не решаясь появиться на публике, стоял и вытирался полотенцем, когда появилась Таня и пригласила на кухню:

— Пойдем, перекусишь, — позвала, смущенно улыбаясь. — Мама с бабами на улицу ушли, — пояснила, успокоив. — Всем интересно — кто это ко мне приехал? — посетовала, досадливо поморщившись.

— Повзрослел, возмужал. Совсем мужчиной выглядишь. Еще красивее стал, — констатировала она, сидя рядом, пока я расположился за кухонным столом с чашкой кофе, приправленного молоком.

Пришлось достать для этого свою банку с кофе, которую привез из Ленинграда. Татьяна внимательно разглядывала мое лицо и неожиданно протянула руку.

— У тебя какие — то проблемы? — поинтересовалась, коснувшись пальцем между моих бровей, — вот здесь у тебя складочка появилась, — пояснила, — и здесь шрамик, — прикоснулась к рассеченной брови, — и здесь, — заметила поврежденную когда — то губу и тоже провела пальчиком.

Щекотно и неловко было от ее прикосновений, и я попытался отстраниться, улыбнувшись.

— Бедненький! Досталось тебе? — посочувствовала Таня. — Как ты там в Ленинграде живешь?

— Все хорошо, — признался я. — Живу у маминой двоюродной сестры, закончил первый курс Политеха. Сейчас на каникулах до осени, — сообщил и попытался успокоить девушку. Расскажи лучше о себе, — «перевел стрелки».

— Что у меня? — Татьяна задумалась и отвела взгляд. — Живу, работаю пока. Подала документы этим летом в педагогическое училище на дошкольное и начальное обучение. До этого не могла из — за папы, — пояснила и смущенно улыбнулась. — К осени тоже собиралась уехать на учебу.

— Хорошо! Из тебя получится замечательная учительница! — радостно спрогнозировал я.

— Посмотрим, жизнь покажет, — улыбаясь предусмотрительно предположила она. — Как же я рада, что ты приехал! — призналась в очередной раз.

— Я не хочу вас стеснять, — сообщил я, вспомнив, что Татьяна в лагере комсомольского актива говорила о втором доме, имеющимся у их семьи. — Ты говорила тогда о бабушкином доме? — напомнил.

— Зачем тебе? — удивилась она. — Живи здесь, места хватит. Тот дом старый уже, покосился и крыша протекать начала, — попыталась отговорить меня от этой затеи.

У нее же кто — то есть, но не признается, хотя по ее реакции это заметно, да и та женщина у остановки чуть не проговорилась. Спрашивать не буду, захочет, сама скажет. Однако и жить в их доме мне не удобно. Слухи по деревне всякие пойдут и давать посторонним людям лишний повод судачить о молодой девушке не хочу. Ей еще здесь жить, а я все равно уеду. Поберегу ее репутацию.

С улыбкой рассматриваю Татьяну. Она тоже повзрослела и по — женски округлилась в нужных местах. Светлые, выгоревшие на солнце длинные волосы стянуты на затылке в хвост. Прежних былых тряпиц, которые она в лагере вплетала в косы нет и в помине. Ситцевое простенькое домашнее платьице. Груди, размера третьего распирают ситец. Бедра также округлились, а ножки не оценить из — за длинного подола, но подозреваю, что есть на что посмотреть и молодой девушке стыдится явно нечего. Природа наградило девушку настоящей русской красотой, только солнце оставило свой след на волосах и открытых участках кожи. Лицо и руки покрыты загаром. Кисти по — прежнему, выглядят грубовато, ногти коротко острижены, но частично остался лак, вероятно от какого — то недавнего торжества. Взял ее руки в свои, преодолев незначительное сопротивление и опустил свое лицо на мозолистые ладони. Потом начал целовать эти натруженные руки.

Неожиданно услышал, как девушка всхлипнула. Удивленно поднял на ее глаза.

— Мне еще никто так не делал! — прошептала Таня, пытаясь сдержать слезы и улыбаясь.

— Все будет хорошо, — поддержал ее я. — Не плачь. Пойдем лучше посмотрим бабушкин дом. Не хочу давать людям повод для сплетен, — признался.

— А в баню? — удивилась она, вытерев слезы. — Все равно мы будем вместе, а говорить будут всякое. Людям рот не заткнешь, — рассудила мудро.

— Хорошо, пойдем растопим вашу баню, а потом покажешь дом, — принял решение и поднялся.

Когда мы вышли на крыльцо, женщины, сидящие на лавочке и стоящие рядом, замолчали и уставились на меня. Потом некоторые поздоровались. Среди них заметил свою первую знакомую. Вот сплетница! Повезло же мне нарваться на нее! Всю деревню оповестить сумела. С неодобрением я покосился на сплетницу, но постарался поздороваться приветливо в ответ, а затем направился с Татьяной в сторону огорода. Вероятно, там находилась их семейная баня.

Пока растапливали печь мы понемногу рассказывали о себе, про учебу и увлечения. Неожиданно Татьяна спросила: