Я в Лиссабоне. Не одна - [33]

Он поглядел на меня недоверчиво и пошел поздравлять Ингу. С ней, конечно, все было вовсе не так просто, как я говорил ее папаше. То есть она мне, конечно, нравилась. Ей было двадцать лет, у нее была гладкая на ощупь кожа, веснушки — а меня, знаете, это всегда заводило, — сиськи что надо, и трахалась она с удовольствием. Не знаю, любил ли я ее, но всех этих ее достоинств было вполне достаточно для того, чтобы жениться в двадцать лет. Тем более если ваша избранница — дочь богатейшего чувака в городе. Само собой, я сделал ей предложение, и мы поженились. И ее злоебучий папаша, делая вид, что обнимает меня, шептал мне на ухо всякие гадости, например, как он мне яйца оторвет, если я посмею обидеть его дочурку и не буду работать, чтобы содержать ее как надо.

— Вы просто ревнуете, папа, — сказал я, оглядывая зал самого роскошного ресторана города, снятый на его, конечно, деньги.

— Не называй меня папой, — говорил он, напряженно улыбаясь.

— Ладно, папа, — говорил я, — я не стану называть вас папой больше.

— Идиот, — говорил он, — думаешь, ты, блядь, подцепил дочку богатых родителей — так самого бога за яйца поймал?

— В принципе, да, — говорил я.

— Ну, может, ты хотя бы художник великий? — спрашивал он с усмешкой. — Великий и непризнанный, блядь, гений?

— Боюсь, я ошибся с выбором профессии, — сказал я горько, — и все еще не нашел себя. Так что пока посижу дома, — сказал я.

Он от злости чуть фаршированной рыбой — да, конечно, они были евреи — не подавился. Так что пришлось мне похлопать его по спине. Все умилялись.

А я улыбался Инге и мял под столом ее задницу.

Она улыбалась мне и норовила потрепать меня по ширинке.

Ну, знаете, как бывает это в двадцать лет… Я обнял ее покрепче и покраснел на предложение тамады вспомнить, как мы познакомились. Инга глянула на меня и тоже покраснела. А дело было так: к нам в общежитие пришел парень с третьего курса и спросил, кто хочет трахнуть второкурсницу, которая напилась у них на вечеринке и жаждет мужика, но трахаться не по любви отказывается, а с ними со всеми она уже давно перетрахалась, так что ей явно нужно что-то новенькое. Вызвался я. Мужика хотела Инга. Случилось все это с месяц назад.

— Не могу поверить, — сказала Инга, — что мы так быстро нашли друг друга.

— Любимая, — сказал я, — нас вела друг к другу любовь. Боюсь только, твой папа меня не очень привечает.

— Папа меня любит и переживает, — сказала она.

— Я понимаю, — сказал я.

— Люби меня, и все будет оки-поки, — сказала она.

— Что? — спросил я.

— Давай потанцуем, — сказала она.

Но мы не успели, потому что к нам подошла мать Инги, привлекательная еще блондинка. И танцевать мне пришлось с ней. А Ингу закружил в танце ее любимый папашка. Я уже начал переживать, не трахаются ли они.

— Вы, очевидно, слегка напуганы напором моего мужа, — сказала добрая женщина.

— Ну что вы, — сказал я. — Он очень мил.

— Это действительно так, — сказала она, и я впервые задумался, что же есть в этом уроде, раз такая бабенка до сих пор живет с ним. — Жизнь — лучший учитель, — сказала она. — Так что со временем вы сами все поймете.

— Что вы имеете в виду? — спросил я.

— Только то, что сказала, — сказала она. — Мне бы хотелось, — добавила она, — чтобы вы знали: Инга у нас девушка с характером… И вы этого, боюсь, не разглядели, — сказал она, глядя мне в глаза.

Я подумал о том, что мамаша и дочурка не в ладах.

Это подавало надежды.

* * *

Как я уже говорил, отец моей Инги жил с одной женщиной в законном браке тридцать лет. Это удивляло. Сами понимаете, мужик, которому стукнуло пятьдесят и который заработал бабла, всегда хочет пошалить. Но только не этот. Супруга его, мамаша Инги, была дородная, но привлекательная женщина. Мне казалось, что в ее присутствии папа как-то блекнет и утихает. Инга уверяла меня, что это только иллюзия и что, мол, всеми делами в их семье заправлял папаша. Ладно… Мне в любом случае было все равно. Ее родители купили нам квартиру в центре города, куда мы и переехали: я из общежития, где сражался с тараканами за кусок позавчерашнего хлеба, а Инга — из отцового дворца.

Я забрал документы из Института искусств, объяснив это тем, что намерен попробовать себя в литературе. Послал документы в Литературный институт и даже поступил на заочное. Но через полгода мне надоело, и я решил попробовать себя в музыке. Купил барабаны и стучал по ним, пока Инга ходила учиться. Иногда готовил что-то поесть. Когда Инга возвращалась домой, прижимал ее к стенке в коридоре и раздевал. Ну, а потом трахал. Так хорошо и часто, что она даже прощала мне то, что я, по ее словам, «маялся дурью». Но так продолжалось до тех пор, пока она не получила диплом и не начала работать. А я все еще искал себя. Ну, а если честно, просто отдыхал от бедности. Вот тогда-то на горизонте и появились первые серые пятнышки, грозившие в будущем вырасти в смерч.

Инга начала припоздняться после работы.

Во время наших ритуальных походов к ее родителям она не защищала меня, как прежде, от своего отца, а слушала его обличительные речи про «некоторых бездельников» с некоторым, как мне показалось, удовольствием. Стала рассеянной. Не всегда отвечала на звонки.