Я уже большая - [8]

Немного отдохнув, пошли по тракту дальше.

Вскоре нагнали нищенку Манёнь. Она шла как раз на мельницу, неподалеку от которой на хуторе жили Овдины дедушка с бабушкой.

- Вот тебе, дочка, и попутчица, - сказала мать. - Иди дальше с Манёнь, а я домой вернусь. Завтра утречком навещу тебя.

Высохшая и сгорбленная старушка шла так быстро, что Овдя едва за нею поспевала. Да и то сказать: нищего ноги кормят.

- Три деревни обошла, угощать угощают, а подают мало, - пожаловалась Манёнь.

- Чем же угощают, бабушка?

- Где молоком да рыбкой, а то все больше лукасом*.

_______________

* Л у к а с - толченный с солью зеленый лук, разведенный водой.

Этим кушаньем угощают в праздники либо нежеланных гостей, либо уж

самые скупые или вовсе бедные хозяева.

Так, разговаривая, дошли до больших ворот, за которыми начиналась поскотина.

Вдруг из-за поворота дороги, со стороны Сугона, вылетела парная упряжка.

Овдя с ужасом увидела, что правит упряжкой сам Амон.

"За мной погнался!" - решила она.

Ей бы нырнуть в можжевеловые кусты, что росли возле дороги, но она растерялась, стоит и смотрит, как прямо на нее несется резвый конь, как играет ушами, как красиво вскидывает ноги.

Амон сидел, опустив голову, должно быть, дремал.

Манёнь проворно отошла в сторону и потащила за собой девочку.

Лошади резко остановились у самых ворот. Амон поднял хмельную голову, увидел Овдю.

- Эй ты, холера, открой ворота! Живо у меня, ну! - он замахнулся кнутом.

- Погоди, Амон, сейчас открою! - раздался из можжевеловых кустов мужской голос, и на дорогу выскочил Серга.

Амон с перекошенным от страха лицом стал было заворачивать лошадей, но Серга подбежал, с силой рванул вожжи - Амон не усидел на месте и вывалился на дорогу, под ноги Серге.

- Не губи... Я тебе денег дам... Много денег... - взмолился он, ползая на коленях.

- Встань, что ты, как собака, ползаешь? - брезгливо сказал Серга.

Амон поднялся на ноги, попятился, опасливо глядя на Сергу.

Серга протянул ему вожжи.

- На, будешь у меня за ямщика, довезешь до уезда.

Но Амон, пятясь, прыгнул в густой можжевельник и побежал прочь от дороги.

Серга только усмехнулся.

- Далеко ли, Овдюшка, собралась? - спросил он.

- На хутор, к дедушке.

- А-а, ну иди, иди. Да и мне пора, путь не близкий. - Он уселся в плетушку. - Открой-ка, Овдюшка, ворота.

- Лошадей в уезде продашь? - спросила Овдя.

- Нет, только доеду на них, а там отправлю обратно с попутчиками, мне чужого не нужно.

Овдя открыла засов, ворота сами отворились, поскрипывая.

Лошади резво взяли с места, вихрем промчались мимо Овди.

Закрыв ворота, она долго смотрела вслед Серге, пока упряжка не скрылась из глаз.

7

Утром пришла мать. Овдя еще спала, но, как только Анна переступила порог, сразу открыла глаза.

Вид у матери был взволнованный, она запыхалась от быстрой ходьбы.

- Что там у вас еще стряслось? - спросила бабушка.

- Ох, сейчас расскажу, дайте отдышаться. - Мать села на лавку, утерла мокрое от пота лицо передником и стала рассказывать новости: - Ночью в посаде случился пожар. Сгорело два гумна - у Амона и у Гавры. Говорят, подожгли их.

- Кто же поджег? - спросил дедушка.

- Разве узнаешь? Следов не оставлено. Писарь кричал, что это Ерош подпалил.

- Ой, теперь Амон ему задаст! - испугалась Овдя.

Мать покачала головой.

- Амон-то умом тронулся!

- Как так?

- Да уж так. У него, сказывают, на гумне-то деньги были спрятаны. Сгорели деньги, он и помешался. Горячие угли цепом в ведро сгребает и шепчет: "Мотра, заслони меня, пусть люди не видят, куда я деньги перепрячу". Ох, грехи...

Бабушка собрала на стол, сказала:

- Старик сегодня голавлей наловил, так я рыбный пирог испекла.

За столом бабушка подкладывала внучке самые лакомые куски пирога.

Дедушка сказал:

- Кушай, внученька, набирайся сил, расти большая.

Овдя, уплетая пирог за обе щеки, ответила:

- Я и так уже большая!..