Я уйду с рассветом - [61]

Младшая ответила:

— Да, мы будем защищать их ценой своей жизни. Их уже ждут в хороших домах.

Я позволил старшей женщине забрать малышку и помог ей забраться в кузов грузовика. Оттуда на меня с любопытством уставились черные морды. Я узнал породу: валисские черноносые. И тут же на меня накатила тоска по дому и по моим лохматым вонючкам.

Шарлотта ласково разговаривала с детьми, поправляя плащики и шарфы, а мы с младшей француженкой передавали ребят ее матери в кузов. Им велели залечь между овцами, и они один за другим исчезали под белыми кудрявыми телами животных.

Гуго уцепился за мою ногу, и я присел, чтобы заглянуть в его раскосые глазенки:

— Все будет хорошо, cariad bach. О тебе позаботятся. Не нужно бояться.

Пока он, задрав голову, слушал перевод Шарлотты, его язычок высовывался в щель над нижней губой. По круглой щеке потекла слеза, я поймал ее большим пальцем и стер.

— Гуго, я хочу, чтобы ты был храбрым. Помогай следить за младшими ребятами. Ты сделаешь это ради меня?

Мальчик кивнул, когда Шарлотта перевела ему, и обхватил мою шею руками. Мое сердце разрывалось, пока я прижимал к себе маленькое крепкое тельце. Я закрыл глаза и похлопал его по спине. Потом оторвал от себя и, прочистив горло, выдавил:

— Теперь иди.

Он отпустил меня и повернулся к Шарлотте. Она вздрогнула, но постаралась не показывать своих чувств, пока он обнимал ее за талию.

— Ты точно хорошо себя чувствуешь?

Улыбка Шарлотты была явно натянутой:

— Пустяки.

Спокойным и мягким голосом она обратилась к детям на французском, но, повернувшись, чтобы поднять Гуго и передать его в кузов грузовика, оступилась, едва оторвав мальчика от земли.

Я забрал у нее ребенка и подал его пожилой женщине. Он обнял меня напоследок, и старшая француженка помогла ему пристроиться среди овец в глубине кузова. Младшая забралась в кузов и, высунувшись оттуда, схватила мою руку:

— Благослови вас Господь! Вас обоих.

Я сжал ее пальцы:

— Поезжайте скорее.

Отступив назад, я махал отъезжающему грузовику. Отто побежал за ним, но я позвал его. Мы не сходили с места, пока грузовик не исчез за поворотом. Тогда я обернулся к Шарлотте:

— Теперь расскажи, что произошло.

— Неважно. Нам нельзя медлить.

Мне было некогда выуживать из нее признание, поэтому мы просто направились в обход озера по уже проложенной нами горной тропе. При свете дня тропа казалась круче, из-под ног сыпались камни, и Шарлотта очень скоро отстала от меня. Сновавший между нами Отто залаял, и я оглянулся. Она стояла, опустив голову и держась за бок.

Подойдя к ней, я заметил капельки пота, выступившие у нее на лбу, и неожиданную бледность.

— Что…

Шарлотта схватилась за мою руку, оставляя бурый след на рукаве моего тулупа.

— Рис. Боюсь, ты сейчас очень рассердишься на меня…

Сказав это, она упала.

XX

3 марта 1943 года

Дорогой отец!

Как же сильно я скучаю по дому.

Оуэн

Я успел подхватить Шарлотту. Ноги не держали ее. С женщиной на руках я спустился с небезопасного хребта на тропу, идущую вдоль берега озера. Встав на колено, я снял с Шарлотты рюкзак и запасную кобуру, отбросил и то и другое в сторону и, осторожно придерживая голову, уложил Шарлотту на землю. Голова у нее была теплой, а волосы струились между пальцев, словно прохладный шелк. Отто, скуля, кружил вокруг нас.

— Тихо, bach! Лежать! Место!

Он повиновался, свернувшись около головы Шарлотты и положив морду ей на плечо.

Трясущимися руками я расстегнул пальто и отогнул ворот.

— Esgob annwyl, святые угодники, Шарлотта. Cachu hwch, вот дерьмо.

— Что, все так плохо? — Голос у нее задрожал.

Пуля оставила дыру под левой грудью. По голубой ткани платья вниз до середины бедра расходилась кровавая полоса.

Я встал.

— Жди меня. Грузовик недалеко уехал, я…

Она ухватилась за край моей штанины.

— Это привлечет ненужное внимание к детям и тем женщинам. Недалеко отсюда, во Франции, есть больница. И… я не хочу расставаться с тобой.

Я встал рядом с ней на колени и провел рукой по лицу.

— Cachu. Ffyc.

— Это что, ругательства?

— Так и есть. — Руки у меня дрожали. — Дерьмо. Твою мать. Coc oen. Хрен бараний.

Она рассмеялась, но смех захлебнулся стоном.

— Впервые слышу, как ты ругаешься.

— А как ты думала? Я злюсь. Глупая женщина! Enaid, душа моя, почему ты мне ничего не сказала? — Она потянулась к ране, но я перехватил ее руку. — Не надо. — Не рассчитав движений, я прижал ее ладонь к щеке и коснулся губами пальцев.

Она сглотнула и заморгала.

— Не было особого смысла тебе об этом говорить. Я… я думаю, уже слишком поздно.

— Не говори ерунды. — Я выпустил ее руку и снял с себя рюкзак.

В аптечке первой помощи, похоже, ничего для данной ситуации предусмотрено не было. Мне захотелось швырнуть железной коробкой о скалу. Я расстегнул пять пуговиц от воротничка до пояса, потом ножом разрезал ткань до живота.

— Мог бы разорвать, — с трудом проговорила Шарлотта. — Не думаю, что это платье удастся восстановить.

— Молчи!

Я осторожно оторвал набухшую кровью ткань от раны. Темная маленькая дырка зловеще выделялась на коже. Тихо-тихо я перекатил Шарлотту на другой бок и проверил спину. Выходящего отверстия не было.

Кровь толчками вытекала из раны. Доставая из аптечки бинт, я чувствовал на себе взгляд Шарлотты, но не решался посмотреть на нее. Она казалась такой невыносимо хрупкой. Ее ребра походили на птичью клетку. Гладкая бледная кожа была заляпана кровью. У меня перехватило горло и защипало глаза. Развязав тесемки на поясе и бедре, я снял с молодой женщины кобуру и спрятал кольт в рюкзак.