Я уйду с рассветом - [12]

Ее рюкзак лежал у моих ног.

— Аллигатору?!

— Это такие существа из ночных кошмаров. Громадные доисторические чудища, способные проглотить лошадь.

Представить себе такое создание я был не состоянии.

— И вы плавали рядом с подобными тварями? — Я нагнулся, делая вид, что развязываю шнурки, а сам тем временем сунул руку в ее рюкзак.

— Ни в коем случае! Мы проползали под забором и брызгались в соседском коровьем пруду.

Я перебрал ее одежду, стараясь не нарушить аккуратный порядок.

— У вас есть братья и сестры?

— Младшая сестра. Этот коровий пруд теперь принадлежит ей. Она вышла за соседского сына. — Послышался еще всплеск и потом — вздох. — Думаю, я уже стала теткой. Но ведь почта не ходит, так что я не знаю.

Мне было известно о почтовых запретах.

— Когда все закончится, вы вернетесь домой?

Бог весть что я рассчитывал обнаружить, однако в сумке Шарлотты нашлись только те немногие вещи, которые она упаковала при мне.

Ответа не было так долго, что я уже решил, что спутница меня не услышала. А когда Шарлотта наконец откликнулась, ее голос, приглушенный одеждой, которую она натягивала, прозвучал совсем рядом:

— Наверное.

Я подавил острое желание резко выдернуть руки из ее сумки. Осторожно, чтобы не выдать себя, я высвободил их, оставаясь на корточках, и, быстро развязывая шнурки, убедился, что сумка выглядит нетронутой.

— По правде говоря, я еще об этом не думала, — продолжила Шарлотта. — Война идет так долго, что я привыкла жить одним днем. Вы считаете, все кончится?

Я выпрямился и отставил в сторону ботинки.

— Война? Учитывая продвижение американцев по Европе, отступление немцев — это вопрос времени.

— А когда вы найдете сына, вернетесь в Уэльс? — Она дотронулась до моего плеча.

Я подождал, когда Шарлотта зайдет за валун. Пистолет я оставил на камне и сложил свою чистую одежду на траве. Волосы у нее потемнели от воды и прилипли к голове и шее. Распущенные, они достигали ее плеч. Когда волосы не заслоняли лицо, глаза казались большими и синими. Она переоделась в зеленое платье, этот цвет ей очень шел, а мокрое голубое свернула и держала в руках.

— Хотите взять мое мыло? Вам не грозит заблагоухать розами.

Я усмехнулся и взял у нее мыло. Потом, дождавшись, когда она сядет и отвернется, разделся и зашел в реку. Вода была прохладной и освежающей, бодрящая температура успокоила боль у меня в голове, челюсти и пояснице. Я искупался, прополоскал брюки и рубашку, а потом поплыл на глубину.

— Ну, так вернетесь? — напомнила мне про свой вопрос Шарлотта.

Она причесывалась, и я с трудом избежал искушения полюбоваться изгибом ее тела и таким чувственным движением деревянного гребня по волосам.

— Конечно. Это же мой дом.

В молодости я мечтал уехать, гнушаясь тяжелого труда, которым занимались отец, дед и его отец до него. Но, сидя в окопе, согнувшись в три погибели, я поклялся себе, что если доберусь до дома, то не покину его никогда. Я всем существом был привязан к этому клочку земли. Дернете за соответствующую ниточку, и мой позвоночник завибрирует. И не имело никакого значения, насколько далеко я сейчас находился оттуда.

— Рис?!

Тревога, прозвучавшая в голосе Шарлотты, заставила меня поплыть обратно к берегу, рассекая воду мощными гребками. Когда я достиг отмели, она стояла, повернувшись лицом к лесу. Пистолета в ее руках, однако, не было.

— Я тут, — тихо произнес я, лишь на мгновение остановившись, чтобы надеть чистые штаны.

— Не шумите. Не хочу спугнуть его.

Я подкрался ближе и посмотрел на нее, оказавшись сбоку.

Шарлотта повела подбородком:

— Вон там.

Я проследил взглядом в указанном направлении и увидел темную тень на окраине леса. Тут же расслабившись, я свистнул:

— Ко мне, bach! Сюда.

Поджарый голенастый пес вышел из леса и с опаской уставился на нас. Густая черная курчавая шерсть была полна репьев. Он сдержанно повилял обрубком хвоста.

Я опустился на колени и спокойно заговорил с ним, поняв, что обращаюсь к нему на валлийском, только когда Шарлотта спросила:

— Что вы ему сказали?

— Что он симпатичный парень и здесь ему ничего не грозит. Мы не желаем ему зла.

Пока мы говорили, пес приблизился. Я протянул к нему руку, и это стало решающим фактором: он преодолел остававшееся между нами расстояние бегом. Пес прижался мордой к моей ладони, а потом, отодвинув руку, уткнулся головой мне в грудь.

— Бедняжка! — Шарлотта присела на корточки и нежно погладила его по спине. — Господи боже мой! У него тут пол-леса в шерсти запуталось. Интересно, откуда он взялся? Под всеми этими колючками и листиками он вроде бы пудель.

— Так и есть. — Я прощупал его спину от загривка до хвоста, осмотрел лапы. — Ран нет. Похоже, он в хорошей форме, если не считать того, что голоден и нуждается в уходе.

Я обхватил ладонями его морду и поднял голову, чтобы осмотреть зубы. Он покорно стоял, не демонстрируя ни малейшей агрессии или неловкости. Зубы у него были в отличном состоянии, и я прикинул, что ему лет пять-шесть. Прозрачно-карими глазами он смотрел на меня с непреходящими мудростью и терпением, присущими собакам. Я почесал ему за ушами, и он, прикрыв глаза, положил голову мне на руку.

— Ну что ж, если вы разведете огонь, я отправлюсь ловить ужин для нас троих.