Я убью тебя, менеджер - [7]

Сколько себя помню в этой редакции, вся ее деятельность упрямо противоречила реальности, царящей за окном журналистских кабинетов. В городе бесчинствовали строители, учиняя уплотнительную застройку на детских площадках и в городских парках, а мы писали про модернизм в архитектуре восемнадцатого века. Народ с ума сходил на концертах поп-идолов, а мы выдавали развороты про скрипичные концерты, проходящие в пустых залах забытых Богом ДК. Подростковые банды держали в страхе целые дачные поселки, а мы советовали дачникам утеплять теплицы загодя. Это был какой-то сюрреализм, не имеющий не только идеологического, но и материального обоснования, – ведь вследствие этого мы каждый год теряли в тиражах, но начальство упрямо забивало полосы еженедельника одной и той же тухлятиной. Больше того, тухлятина поощрялась материально – в том числе и потому, что ее всегда сдавали вовремя, в отличие от.

– Зарубин, не спать! – шепнул кто-то из соседей прямо мне в ухо, и я поднял глаза.

– Звонили безумные читатели, насчет вашего материала про частные дачи в природоохранной зоне, – рассказала Софья Андреевна. – Пришло также несколько писем. Люди возмущаются, почему из материала неясно, кто из двух героев больше виноват, сенатор Садаев или коммерсант Егоров. Складывается впечатление, что оба персонажа какие-то негодяи. Вы не могли бы впредь писать яснее? Читатель должен понимать нашу позицию, иначе он отвернется от нас. И по поводу «зеленых» тоже не все так однозначно. Пельмени из генетически модифицированных продуктов, которые используют все производители, а потом по очереди митингуют, – это, по-моему, просто ужасно. Кстати, вы, вообще, уверены, что нам следует писать обо всем этом безобразии? Не спугнем ли мы читателя, который нам так доверяет? Это непростой вопрос, коллеги, – подытожила тему Софья.

– Я вот тоже считаю, что давно надо прекращать этот сомнительный эксперимент с криминальной полосой, – тут же услужливо поддакнул начальству главный художник газеты Жора Ляпин. – Сдается Ваня поздно, работы с оформлением там вечно навалом, а от его материалов люди только расстраиваются.

Жора всегда боялся перетрудиться, но нельзя же так явно признавать, что ему не нравится моя полоса лишь потому, что я заставляю ее тщательно оформлять.

– Кстати, с судами проблемы возникают только у Зарубина – ни Коля Пасечкин, ни Анечка Шумилова таких проблем нам не приносят, – вставил свои пять копеек Вова.

После общения с людьми типа Вовы у меня появляется ярко выраженный комплекс полноценности. Представляю себе судебный иск за текст об огуречной рассаде. Мне хотелось орать от возмущения, но я благоразумно помалкивал. Это раньше, года три назад, когда моим внутренним стержнем явно выступало шило в заднице, я вскидывался на каждый подобный наезд. А теперь я стал умный и потому крайне молчаливый.

Дело в том, что во всех этих разговорах не было ни малейшего смысла. Никто из управленцев в реальности не был озабочен ростом тиражей и аудитории газеты. Издание было дотационным, все убытки регулярно оплачивали знакомые коммерсанты, а потому ни у кого из присутствующих не было никакого стимула к изменению ситуации. Можно было бы еще больше упростить ситуацию, если бы деньги спонсоров еженедельно распределялись среди сотрудников редакции, а газету издавали бы в единственном экземпляре, для самого жирного спонсора. Но на этот, логичный на мой взгляд, ход начальство никак не могло решиться.

Я снова перестал слушать присутствующих и задумался о заказе Михаила из журнала «Интершум». Миша хочет разворот к понедельнику, значит, мне за два дня предстоит придумать десять сюжетов об оригинальных способах зарабатывания денег. Тоже, кстати, парадокс – я, сроду не державший в руках больше штуки баксов, буду рассказывать читателям журнала, ориентированного на крупных коммерсантов и их гламурных жен, как можно и нужно зарабатывать большие деньги. И еще смешнее, что на следующей неделе мне предстоит сочинить разворот про интересные способы эти деньги тратить. Притом что лично у меня, если я не выклянчу у Миши аванс, не будет вообще ни шиша.

Хотя читатель ведь не требует от меня предъявления этих денег. А теоретизировать можно и с дырявыми носками. Вся история человечества, так или иначе, сводится к тому, что умные парни отбирают деньги у глупых – это и есть основа любого бизнеса. Что до развеивания тоски, то тут понадобятся девушки, которые пристально наблюдают за естественным отбором денег и потом отбирают себе умных парней – для развлечений, разумеется.

Здесь я подумал, что выражение «естественный отбор денег» заслуживает внимания. Я достал блокнот и за минуту набросал вводку к первому развороту для Миши:

...

«Естественный отбор денег скучен тем, что он естественный. А вот когда за дело берутся люди творческие, их бизнес превращается в искусство. И пусть дюпоны и рокфеллеры важничают, пересчитывая свои миллиарды, их удел – ремесло.

А мы будем говорить об искусстве».

Я перечитал текст дважды, и он мне так понравился, что я тут же решил затребовать с Миши не двести долларов, а двести пятьдесят. Но потом я подумал, что Миша может предложить мне постоянную работу, и решил пока не выкобениваться. У Миши штатным авторам платили штуку в месяц, и эта сумма нравилась мне в два с половиной раза больше, чем мои вшивые четыреста в «ПИ». Правда, слышал я мнение, что коллективы в конторах, где хорошо платят, отличаются повышенной гнильцой, но как это проверишь, пока не начнешь там тусоваться?