Я убью тебя, любимая - [2]

– Ребята, – обнял оперативников за плечи Орлов и подтолкнул к угловому дивану у окна. – У вас совесть есть?

– Ясно, – засмеялся Крячко. – Укатали сивку крутые горки. Надо сейчас собраться и всем вместе поехать…

– Ой, Станислав, – запротестовал Орлов, – не начинай! Чревоугодие еще никогда не врачевало душевные раны и душевную усталость.

– Теперь камушек в мой огород, – кивнул Гуров, усаживаясь и закидывая ногу на ногу. – Каюсь. Завтра премьера, все приглашены, особо привередливым Мария позвонит сама.

– Вот, – удовлетворенно улыбнулся генерал и назидательно поднял перед сыщиками указательный палец. – Искусство, а не алкоголь разбавит усталость в мужской душе. Только чувство прекрасного, а не горького.

– Правда, ребята, – согласился Крячко и сразу стал серьезным. – Давно мы не собирались вместе. Так же нельзя. Работа ухайдакает так нас основательно. Давайте завтра махнем вечером в театр, купим Маше цветов, ввалимся после окончания в гримерку. Шумно, в погонах, при наградах.

– Шпоры не забудь надеть, – посоветовал Гуров.

– Вот ради такого случая не поленюсь договориться с конной полицией, – завелся Крячко и вдруг замер с широко раскрытыми глазами: – Слушайте! А ведь это идея! Трое, верхом, в парадной для строя… и с цветами. Начищенные до блеска сапоги…

– Все, развеселил, – махнув рукой, остановил его Орлов. – Ну вот и договорились. Значит, завтра идем в театр, а в субботу собираемся у меня за городом. Выпьем, поговорим, зажарим чего-нибудь. Женщины пусть сами по себе щебечут, а мы… по-свойски.

Сейчас Гуров сидел и вспоминал, что как раз за два часа до начала спектакля все чуть было не сорвалось – Орлова неожиданно вызвали к заместителю министра, а у Крячко сломалась машина за МКАДом. И все-таки друзья успели. За минуту до первого звонка, но успели. Гуров обрадовался, что не стал ничего говорить Маше, и сейчас сидел и смотрел на сцену, физически ощущая, что Станислав Крячко и Петр Орлов расслабились, увлеклись действием, происходящим на сцене. Ну вот и славно, подумал он, смена обстановки – самый лучший способ отдыха.

Занавес, антракт, загорелись светильники. Лев с улыбкой наблюдал, как его друзья расслабленно посматривают по сторонам, как им не хочется даже вставать из удобных кресел. Крячко проводил взглядом зрелую даму в вечернем платье и пробормотал вялым голосом без всякого энтузиазма:

– Помнится, раньше в буфете подавали пиво.

– Пива хочешь? – хмыкнул Орлов. – Театрал-эстет.

– Нет, я не настаиваю, – оживился Станислав возможности побалагурить. – Но должна же быть свобода выбора?

– Петр, – незаметно толкнул Орлова плечом Гуров. – Смотри, вон двое тебе машут. Знаешь их?

– Твою ж в душу, – проворчал генерал, потом сделал радушное лицо и, поднявшись, начал пробираться по ряду к выходу.

– Кто это? – тут же насторожился Крячко. – Нет, не наши. Не из МВД.

Орлов исчез до конца последнего акта, но когда друзья собрались идти поздравлять Марию с премьерой, снова появился.

– Извините, ребята! Должность у меня такая. Представительская. Всех я должен знать, со всеми поддерживать хорошие отношения. И не зависит от того, носит человек форму или нет. И деловые круги, и силовики, и кого только нет в перечне моих обязательных встреч.

– Вот почему Гуров не хочет становиться генералом, – понимающе покивал головой Крячко.

– Вам легче, вы можете оставаться просто сыщиками, а я уже не могу.

– Но кто-то же должен нам создавать условия для нормальной работы, – принимая административный удар на себя, улыбнулся Гуров. – Все, хватит ныть! Пошли поздравлять. Мы же решили сегодня отрешиться от службы!

– Я ною? – засмеялся Орлов. – Да если бы не я, вы бы все…

Время перевалило за полночь и замерло. Гуров сидел рядом с женой на заднем сиденье такси и смотрел на проносившиеся мимо улицы. Не замерло только движение на дорогах, но оно в Москве не замирает почти никогда. А вот свет в окнах домов стал гаснуть, меньше стало прохожих на тротуарах. Город опускался в полусон.

Маша рядом зашелестела букетом цветов. Она всегда забирала из театра домой самый красивый букет или тот, который дарил ей муж. Остальные оставляла в театре, но чаще раздаривала подругам и молодым актрисам. Девушки смущались, но им было лестно, что сама Мария Строева передает им свои букеты как признание их актерского мастерства, их таланта, удачно сыгранной роли. Мария Строева это умела – создавать вокруг себя атмосферу позитива.

– Лева, сколько мы с тобой уже просто так не гуляли по городу? – тихо спросила Маша.

Гуров повернул голову и удивленно посмотрел на жену. Глаза ее сделались задумчивыми и печальными, как перед долгой разлукой. Он обнял Машу за плечи, притянул к себе, и она, благодарно ткнувшись ему головой в подбородок, сказала «мур».

– Хочешь, мы сейчас погуляем? – предложил Лев. – Представляешь, долгий-долгий рабочий день позади, наступил поздний вечер, и нам абсолютно некуда спешить. Никто нас нигде не ждет, и мы предоставлены сами себе. Можем гулять сколько хотим.

– А кто из нас должен быть романтиком? – тихо улыбнулась Маша. – Ты, полковник, или я, актриса?

– Если бы я не был романтиком, я бы на тебе не женился.