Я твой, Родина - [8]

— Засада! Дорога пристреляна, — закричал Николай. — Машины в сторону!

Юрий повторил команду. Две уцелевшие «тридцатьчетверки» бросились вперед, в несжатую пшеницу. Из горящей, оставшейся на дороге машины выпрыгнули двое. Обожженные танкисты катались по земле, сбивая с себя пламя. Николай направил к ним санитара.

— Залечь впереди, — закричал он своим автоматчикам. — Чтобы ни один немец на дорогу не вышел!

Затем он догнал Юрия и на ходу влез к нему в машину.

— Малков! Принимай команду танками на себя: старший лейтенант убит. Как в подожженной начнут рваться снаряды, давай на малом газку проберемся вперед, к дороге. Вон, деревьями обсажена. Видишь?

— Давай! — согласился Юрий.

Немцы прекратили стрельбу. Погасли ракеты. В подбитом танке заухало и затрещало. Неровное пламя то замирало, то снова вспыхивало с шипеньем. Две машины продвинулись до насыпи перекрестного шоссе. Подбитая «тридцатьчетверка» догорала позади слева.

Николай был возбужден, хотя старался не горячиться. Речь его стала отрывистой и властной. Он расставил автоматчиков впереди танков и послал старшину Черемных с двумя бойцами на перекресток:

— Сейчас немцы в разведку пойдут. Их там наши встретят у танка. Немцы побегут назад — надо перехватить, одного притащить живым.

— Есть.

Бойцы уползли. Юрий связывался по рации с комбатом. «Гроза» не откликалась. Он нервничал. Потом затаился в башне, замолк. Николай заглянул к нему в люк:

— Не отвечает?

— Нет. Что будем делать?

— Как, «что делать?» — Николай старался говорить беззаботно, но не смог скрыть досады. — Прежде всего доложить комбату.

— Не отвечает!

— А ты не очень спеши, не о-очень, — растягивал Николай слова. — Комбат спросит, какие силы у противника, а ты еще и не знаешь.

— Сейчас откроем огонь, они ответят, и засечем все их точки, — предложил Юрий.

— Куда будешь стрелять-то? Противника ведь не видно.

— По деревне.

— Чепуха! Противника не уничтожишь, а сам рискуешь потерять свои машины.

— Что ж, зато задачу выполню.

— Разве это последняя задача? — Николай взял Юрия за плечо.: — Нам с тобой еще придется брать этот перекресток.

— Товарищ лейтенант, — ординарец Николая вскарабкался на крыло. — Идут!

Слева по дороге к горящей машине шли немцы. Их было пятеро. Они пригибались. Расстояние меж их силуэтами и дымным факелом подбитой машины быстро уменьшалось. У горящего танка кто-то громко застонал. Немцы прибавили шагу и закричали, вскинув автоматы:

— Русс! Сдавайц!

В ответ опять жалобно охнули.

Тишина. Лейтенанты напряженно смотрели туда, ожидая, что будет дальше. Юрий тревожно взглянул на Николая и позавидовал его самообладанию. Тот почувствовал на себе взгляд, обернулся и тихо проговорил:

— Разверни башню!

Шелест поворотного механизма не нарушил тишины. Ствол орудия быстро направили в сторону дороги. Немцы почти подошли к подбитой «тридцатьчетверке», но вдруг, с двух-трех шагов из придорожной канавы по ним застрекотали автоматы, и брызнула длинная пулеметная очередь. Трое сразу повалились.

— Так их, за Сергея Осипова! — шепнул Николай, грозя кулаком. — Автоматчики! — торжественно воскликнул он, впрыгнул на башню и подался вперед.

Юрий схватил его за ногу, боясь, что Николай сейчас кинется к горящему танку.

А там два уцелевших немца побежали назад, делая зигзаги, и скрылись. Вслед им дробно щелкали частые выстрелы.

— Хватит! — шептал Николай, ударяя кулаком по своему колену. — Старшине одного оставьте.

У разбитого танка будто услышали команду, — пальба прекратилась. В наступившем безмолвии с перекрестка донесся истошный крик, точно кого-то кололи ножом.

— Все в порядке. Молодец Черемных! — Николай спрыгнул на землю и побежал туда.

Через несколько минут показались автоматчики с пленным фельдфебелем. Старшина Черемных вел его за шиворот, а Николай вполголоса увещевал:

— Будешь руфэн — сразу капут.

Пленный оглядывался, таращил глаза на сожженную «тридцатьчетверку», на остальные танки, на десантников. Он совсем опешил, когда к нему подошел Юрий и на правильном немецком языке строго спросил:

— Ваше имя! Фамилия? Какой части? Сколько вас в этой деревне?

Покорным шопотом фельдфебель рассказывал, что перекресток обороняют три самоходки и рота моторизованной пехоты, что им вот-вот должны подвезти боеприпасы и горючее. Юрий свободно, без запинки переводил все, что угодливо говорил немец. Николай не знал немецкого языка так хорошо и сейчас сердился на себя, что до сих пор не занимался им всерьез.

Когда Юрий выспросил у пленного все, что возможно, наступило неловкое молчание. Юрий не знал, что делать. Выручил радист. Он громко крикнул:

— «Гроза» отвечает!

— Докладывай, — бросился к нему Юрий.

Тишина нарушилась только жужжанием радиостанции и веселым голосом радиста в танке. Ветер, разбуженный коротким боем, прогулялся по полю, принес с собой запах гари и спелых хлебов и начал разгонять на небе тучи. Вверху далекой сигнальной ракетой блеснула звезда.

— Погудин!

— Да? — Николай влез к Юрию на машину.

— Майор сзади ведет бой. На него наскочили немецкие танки, которые нас, очевидно, нарочно пропустили. Нам приказано захватить деревню и удерживать до его прихода.

— Понятно, — протянул Николай и сразу заторопился. — Надо спешить: до утра не успеем — не возьмем. Петр Васильевич! Давай всех сюда!