Я тебя знаю - [2]

В сущности, Эвансы были такими же, как большинство семей на «улице клерков», как Северус мысленно называл место, где они жили. Мать — кукольная домохозяйка в платье-рюмочке, отец, уходивший на работу с утра и приходивший вечером, — таким же трезвым, свежим и ухоженным, каким выходил. Белобрысая и скучная Петуния, чьё блеклое лицо в обрамлении бесцветных волос и долговязая фигура цапли напоминали ему человечков, выточенных из обесцвеченного солью плавника. Такие фигурки когда-то вырезал отец, пока не запил окончательно... Северус нахмурился, но спустя мгновение его лицо осветилось улыбкой: кто точно не был скучным, так это Лили...

...Две девочки на качелях. Тёплый июньский воздух, шелестевший ветвями лип, раздувал подолы платьев и растрёпывал волосы. Казалось, это не они раскачивались, а сам ветер заставлял их взлетать всё выше и выше. Ещё выше... Услышав скрип натянувшейся верёвки, белокурая сдавленно пискнула и поджала ноги, притормаживая.

— Туни, ты что, испугалась? — со смехом, перекрикивая ветер, спросила вторая и разогналась ещё сильнее. — Трусишка! Смотри, как я могу!

Вот качели взлетели выше, ещё выше... Так, что верёвки, потеряв устойчивость, перестали натягиваться и согнулись в воздухе безвольной дугой. Следующий шаг — и это знал каждый, кто хоть раз сталкивался с коварными дворовыми качелями — дощечка должна была резко ухнуть вниз, стряхивая с себя зарвавшегося седока, словно норовистый конь неосторожного наездника. Петуния в испуге закрыла лицо руками. Но Лили продолжала смеяться.

Легко, словно воздушная гимнастка, она соскользнула с застывшей в воздухе доски и, сделав переворот через голову, плавно спрыгнула — скорее даже опустилась — на траву.

— Лили! — голос белобрысой охрип от страха и возмущения. — Сколько можно так меня пугать! Это опасно!

— Брось, Туни! — со смехом возразила сестра. — Ты же знаешь, со мной никогда ничего не случается! Ну же, сестричка!

Она хотела обнять сестру, но та отстранилась. Вид у неё по-прежнему был обиженный и испуганный.

— Когда-нибудь... Когда-нибудь, — веско повторила красная от возмущения Туни, — твои шутки всем нам дорого обойдутся, Лили!

...— Лили, прекрати! Я боюсь!

— Трусиха! Трусиха! Трусиха! — рыжеволосая протягивала сестре ладонь, на которой сидел маленький лягушонок. Вернее, уже не такой маленький: под взглядом зелёных — зеленее его самого — глаз, лягушонок рос на глазах. — Поцелуй его, Туни, может, найдёшь своего принца! — она со смехом разжала пальцы, и лягушонок прыгнул Петунии под ноги. Белобрысая боялась лягушек, как огня ("как большинство магловских девчонок", — мысленно прокомментировал Северус), поэтому, снова взвизгнув, пустилась бежать, рыдая и невнятно жалуясь, что всё расскажет матери.

Лили досадливо вздохнула и припустила за сестрой. Всего через минуту они уже сидели под дубом, обнявшись. Лили шептала Петунии что-то успокоительное, а та периодически кивала и тихо всхлипывала.

— Мир? — скорее с вызовом, чем со смирением произнесла она.

— Мир, — вздохнула Петуния и снова шмыгнула носом...

...— Эге-гей! — звонкий возглас откуда-то снизу прервал его воспоминания.

Северус встрепенулся и повернул голову на звук. Прямо под деревом стояла Лили, запрокинув рыжеволосую голову и глядя на него. Она нашла его! Вот что значит волшебница... Северус свесился с настила, готовый спуститься, но она только махнула рукой и начала карабкаться к нему сама: аккуратно, но быстро, не делая лишних движений. Не так, как те девочки, которые жеманно просили их подсадить, висли на первой же ветке мёртвым грузом, а потом долго сетовали на испорченное платье. Северус вскочил, пряча руки в карманы, чтобы запахнуть куртку поплотнее. Как же он ненавидел эту дурацкую рубашку с жабо! Мама говорит, что «у нас» так принято, но, черт подери (мама говорит, что чёрта не существует, но ругательство-то есть...), в школе так явно не принято! В результате он из года в год превращается в посмешище... недели на две, пока не расквасит нос очередному источнику остроумия. Впрочем, с девочками всё гораздо сложнее.

Лили уже ловко вскарабкалась на настил и сейчас хитро смотрела на него, щуря зелёные, как трава, глаза.

— Слушай, когда ты сказал, что я ведьма, ты не хотел меня обидеть, — без предисловий начала она. Северус энергично закивал, хотя Лили вовсе не спрашивала, а констатировала. — Ты имел ввиду что-то другое... — снова энергичный кивок. — Значит, волшебство и правда существует, и ты тоже волшебник, — постановила Лили. А потом задала ему вопрос, который Северус так долго мечтал услышать, следя за сёстрами: — Расскажешь мне об этом?

— Это действительно здорово, — усмехнулся Северус, — но очень секретно. Ты должна обещать мне, что никому не расскажешь! Особенно своей сестре!

— Обещаю и торжественно клянусь! — она протянула ему руку для рукопожатия...

* * *

— Скоро снова в школу, — мечтательно протянула Лили. Она лежала на деревянном настиле в ветвях ивы и задумчиво смотрела на облака. Как ни любила она летние каникулы, но школа... это люди, знания, это кружок вышивания и новый класс биологии. Это жизнь. — Ты уже подготовил всё, что надо?