Я тебя не отдам - [18]

Нарочито откашлявшись, Огастес сделал героическую попытку взять себя в руки и, схватив первую попавшуюся из лежащих на столе папок, открыл ее.

Кристина проглотила вставший поперек горла комок и поставила чемодан на пол. Грозный тиран-отец больше походил сейчас на испуганного ребенка, и это потрясло ее.

— Значит, ты все-таки решила вернуться, — буркнул он.

До этого Кристина и представить себе не могла, что властный тон и деспотичные манеры отца могут вызвать у нее ностальгию. Но теперь, слыша его слабый, дрожащий голос, она много отдала бы, чтобы не быть свидетельницей столь разительной перемены.

— С тобой все в порядке, папа? А как… — Страшно было высказывать свои опасения вслух. — Элизабет… как там она?

Огастес вытер с морщинистого лица оставшуюся влагу.

— Нет-нет… ничего не изменилось к худшему. Она все в том же состоянии. Просто я… — Голос его прервался.

Несмотря на кажущуюся готовность ко всему, необыкновенная худоба Элизабет неприятно поразила Кристину.

Находящаяся рядом с ней сиделка, кивнув, вышла из комнаты.

— Приятная женщина, но слишком уж деловая, — заметила Элизабет. — Твой отец только что ушел… Он очень рад, что ты вернулась, — радостно сообщила она. — Ты довольна прогулкой?

Изобразив улыбку на непослушных губах, Кристина вошла в залитую солнцем комнату, надеясь, что мачеха не заметила ее первоначальной реакции.

— Сегодня прекрасный день, я уже забыла, как тут замечательно красиво и тихо. — Прогулка по окружающему дом парку была задумана с целью собраться с духом и с мыслями. К несчастью, ни одна, ни другая цели достигнуты не были.

Торопливо подойдя к креслу, Кристина нежно обняла Элизабет, стараясь не обращать внимания на то, что даже через одежду можно прощупать каждое ребро.

— Будь так добра, подвези меня к окну, Кристина. — Элизабет кивнула на столик, на котором был сервирован чай. — Не волнуйся, пока еще я в состоянии передвигаться сама, просто иногда чувствую себя усталой.

Согласно кивнув, Кристина подкатила кресло с Элизабет к окну и уселась сама.

— Это самое мое любимое место в доме, — сообщила мачеха.

Кристина окинула невидящим взглядом великолепный вид.

— Мое тоже. — Элизабет действительно умирает, подумала она. Сейчас это особенно заметно.

— Тебе вовсе ни к чему притворяться, моя дорогая, — мягко посоветовала ей Элизабет, беря за руку. — Я знаю, что выгляжу полной развалиной.

Глаза Кристины наполнились слезами.

— Мне так жаль… Я должна была быть здесь. Извините… — Где же мое хваленое самообладание, недоумевала она, с трудом сдерживая рвущиеся наружу рыдания. — Я бы приехала, если бы только мне сообщили…

— Говард хотел сообщить тебе. Я знаю, он был против того, чтобы тебя держали в неведении. Если бы не Огастес…

— Говард хотел мне сообщить? Но мне казалось, что он…

— Что, дорогая?

Кристина покачала головой.

— Да нет, ничего, просто нервы.

— Твой отец по своему обыкновению считает, что поступает тебе во благо. Но, по-моему, Говард прав, говоря, что он стремится чересчур опекать тебя.

— Говард действительно так говорит?

Элизабет молча кивнула, не подозревая, сколько поводов для размышления дала сейчас падчерице.

— Налей-ка нам по чашке этого прекрасного чая, который только что принес Бертран, — предложила она. — Он очень рассердится, если мы не выпьем.

— Хотела бы я, чтобы все мужчины были похожи на Бертрана! — воскликнула Кристина, разливая молоко по столу. Если Говард хотел ей сообщить, то почему не признался в этом?

— Это сделало бы жизнь гораздо проще, не так ли? — согласилась Элизабет, очевидно не находя ничего странного в горьком замечании Кристины. — Открытый и прямой. — Мачеха явно предпочитала не замечать ошеломленного вида падчерицы. — Дай-ка лучше мне, — спокойно сказала она, беря из рук Кристины фарфоровый молочник.

— Извините.

— И он очень сексуален, — продолжила Элизабет с лукавой улыбкой. — Это замечаешь, даже если тебе уже за пятьдесят, — добавила она. — Особенно когда умираешь. Ладно, хватит о грустном. Лучше скажи, что на этот раз наделал Огастес, чтобы так тебя разозлить?

Не готовая к этому осторожному допросу Кристина несколько опешила.

— Он…

Ей никак не удавалось найти подобающую случаю замену фразе: «Он пытался выдать меня замуж за вашего сына». И в этот момент раздался тихий стук в дверь и в комнату вошел Говард.

При виде Кристины ласковое выражение на его лице сменилось напряженно-безразличным.

— Извини, мама, я не знал, что ты не одна. Я зайду попозже.

— Не говори глупостей, Говард, это же наша дорогая Кристина. Выпей с нами чашку чаю… Прошу тебя, — добавила она, нахмурившись при виде его лица.

Говарду ничего не оставалось, кроме как сесть в кресло. Воцарилось неловкое молчание.

— Как мило мы устроились, — не без юмора заметила Элизабет, разливая чай по чашкам. — А я как раз собиралась расспросить Кристину о ее работе…

Она бросила на сына выжидающий взгляд и явно расстроилась, когда тот проигнорировал намек.

— Извините, — пробормотала Кристина, — я как раз подумала о том, что забыла позвонить Тимоти.

Подчеркнуто безразличное выражение лица Говарда заставило ее объяснить:

— Это сосед сверху. У него ключи от моей квартиры, и в мое отсутствие он согласился присмотреть за моими цветами. Второпях я забыла сумку, за которой мне придется заехать позже. Об этом я и хочу его предупредить.