Я сочинил когда-то песню - [14]

А за стенкой,

             не далее, —

Молодая Италия.

Вот она —

          география:

Три дорожки из гравия.

Здесь они,

          кругосветные,

К центру запросто сходятся,

И под кранами медными

Негры

       с немцами моются.

Одеяний стоцветие.

Общежитье на Пратере…

Не года,

          а столетия

Друг от друга нас прятали.

За степями-пампасами,

За горами, за далями,

За военными базами

Родились,

          вырастали мы.

На смерть веку вчерашнему

Надо было нам съехаться,

Чтоб вот так,

          по-домашнему,

Вместе бриться у зеркальца.

В этом зеркальце маленьком

Расстоянья сближаются,

В этом зеркальце маленьком

Вся земля отражается —

Лица желтые,

             красные,

И такие индийские —

Удивительно разные,

Поразительно близкие!..

Есть у века двадцатого

Пушки, книги, газеты,

Сила страшная атома,

Скоростные ракеты.

Только зеркальца этого

Так ему не хватало,

Чтобы в нем

          человечество

Вдруг себя увидало!

Увидало

         доверчивым,

Очень юным

            и верным

В центре Вены,

            на Пратере,

В общежитье фанерном.

1959

Братислава

Пешком

Совершаю

      свой длинный,

Свой первый

      по городу

            путь, —

Обидно

    автобусной шиной

Такую красу

         зачеркнуть.

То площадь

      в старинной оправе,

То трубы

      фабричных застав,—

Ей-богу,

      в одной Братиславе

Не менее

       ста

         Братислав.

Сплетение

         улочек тесных,

Скульптур

      почерневшая медь.

Как здорово,

         как интересно

На окна чужие

          глядеть.

Понять бы мне

         эту столицу,

Расставить бы все по местам,

Не так-то легко

      научиться

Проспектам ее

         и мостам.

До улочки

      узенькой самой,

В которую

      жадно вхожу,

Распутаю

   всю Братиславу

И в узел

      на память

            свяжу.

1978

Баллада о короле

Без знатных званий

         и фамилии

Он начинал

       как санкюлот,

Шел,

    как на пир,

       на штурм Бастилии,

Кричал:

    — Да здравствует народ! —

Не знал,

      что ждет его корона

И власть державная притом,

Что, генерал Наполеона,

Он станет шведским королем,

Двором лукавым возвеличен,

И сам

    поверив,

          что велик,

С годами

      стал он деспотичен,

К одеждам

      царственным

             привык.

Когда ж монарха хоронили

В костеле,

       словно божество,

Когда с почтеньем обнажили

Плечо державное его,

Под роскошью экипировки

Узрел весь двор,

      пришедший в храм,

Слова былой татуировки:

Смерть королям,

Смерть королям!

1977

Баллада о вечном узнике

Старик

    с хромающей походкой,

Немногословный,

          одинокий,

Из жизни вычеркнут

             решеткой,

Он пробыл

      двадцать лет

            в остроге.

За той же самою стеною,

Что Вера Фигнер

            и Морозов,

Томился

      той же тишиною

И вместе с ними

         ждал допросов.

Гулял,

      когда они гуляли,

Безмолвно,

      медленно,

            подробно.

В глухую ночь

       они хоть спали,

А он не спал

       и кашлял злобно.

Он знал дотошно

         их привычки,

Он узнавал их

      по дыханью…

День

    начинался

с переклички —

Так

   двадцать лет

      по расписанью.

Он молод был.

       И молодыми

Они сюда

    пришли когда-то.

Из года в год

    он вместе с ними

Старел

    под сводом каземата.

Когда бы знал он,

         надзиратель,

Тюремщик,

    властью облеченный,

Что он,

   их мелочный каратель,

По сути

    тот же заключенный.

Себя нисколько не жалея,

Они томиться здесь готовы

За торжество святой идеи.

А он за что?

      За харч грошовый?

1977

Меньшиков

На рынке

    пирожками торговать,

Водить полки

      на приступ

          под Полтавой.

С вельможами

         в хоромах

             пировать,

А утром

      вновь

         опохмеляться славой.

Быть на такой блестящей высоте,

Уже иметь

      ко всей державе

               доступ…

Очнуться в Третьяковской

                  на холсте

В продымленной избенке

                  не по росту.

1977

России первая любовь

I. «Все в нем Россия обрела…»

Все

   в нем

      Россия

          обрела —

Свой древний гений человечий,

Живую прелесть

         русской речи,

Что с детских лет

         нам так мила, —

Все

   в нем

       Россия обрела.

Мороз и солнце…

         строчка — ода.

Как ярко белый снег горит!

Доныне

      русская природа

Его

    стихами

         говорит.

Все

    в нем

       Россия обрела —

Своей красы

       любую малость.

И в нем

       увидела себя,

И в нем

      собой

         залюбовалась.

И вечность,

      и короткий миг,

И радость жизни,

         и страданье…

Гармония —

      суть мирозданья,

Лишь он один

       ее постиг!

Все

    в нем

       Россия

          обрела,

Не только

    лишь

       его

          бессмертье,—

Есенина

       через столетье,

Чья грусть

      по-пушкински

               светла.

Все

    в нем

       Россия

          обрела —

Свою и молодость,

          и зрелость,

Бунтарскую

       лихую смелость,

Ту,

   что веками в ней жила, —

Все

    в нем

       Россия

          обрела.

И никогда ей так не пелось!

II. «…А если б не было дуэли?…»

…А если б не было дуэли?

А если б не было дуэли,

А если б не было дуэли…

Что ж!

Было все предрешено,—

И пуля та

      достигла б цели,

Достигла б цели все равно!

Был царь,

и был он,

дух мятежный.

А пуля,

    что прервала жизнь,

Была лишь точкой неизбежной,

Где судьбы их

          пересеклись.

III. «Он, неугодный знати и царю…»

Он,

    неугодный знати и царю,

Не роскошь титулованных поместий,