Я смотрю хоккей - [48]

Хоккей выглядел живописно всегда — освещенное поле в окружении черной ночи и черных трибун, и на нем разноцветные фигурки мчащихся, словно средневековые рыцари с пиками наперевес, хоккеистов с клюшками в руках. А теперь, когда подмостками ему служит молочно-белый искусственный лед дворцов спорта, пересеченный широкими красными и синими линиями, он стал еще красивее и в то же время доступнее, ближе. И игроки в самом деле похожи на витязей — коньки делают всех высокими, а скрытые под формой синтетические доспехи — стройными и могучими.

И еще есть одно достоинство у хоккея, которое ставит его над другими играми. Хоккей не может обмануть надежд зрителя. Вот вы идете 2 мая на Большую арену в Лужники смотреть футбольный матч между чемпионом и обладателем кубка, матч двух самых лучших команд. Вы надеетесь, что он будет интересным. Но можете ли вы за это поручиться? Ни в коем случае. Ну, а уж если одну из двух команд примерно равного класса устраивает ничья, то вы почти наверняка проскучаете на трибуне полтора часа. В хоккее вы можете не угадать победителя, но попасть на скучный матч «Спартак» — ЦСКА вы не можете. С тех пор как класс этих команд выровнялся, каждая игра между ними захватывающе интересна. Ничья может случиться в одном случае из десяти, да и то когда одна команда догонит другую в самом конце. Впечатлений от такой ничьей побольше, чем от любой победы.

Команд вот только хороших у нас маловато, силы чаще всего не равны. Но еще три, еще пять лет, и хороших команд станет больше. Иначе и быть не может. Лосмотрите, где появляются почти готовые игроки для сборной — в Новокузнецке, Усть-Каменогорске, Кирово-Чепецке. Это безошибочная примета того, что вот-вот станет у нас больше команд, хороших и разных. Значит, будущее за нами!

День одиннадцатый STOCKHOLM

С утра отправился на пароход. После такой победы, как вчера, приятно увидеть всех и поговорить о хоккее. Здесь несколько наших ведущих тренеров. Все хвалят команду так же горячо, как ругали ее накануне матча с американцами. Потом разговор перекинулся на наш внутренний чемпионат. Так уж, видно, устроены хоккейные тренеры — ни о чем, кроме своего дела, ни думать, ни говорить долго не могут. Недавно я перечитывал «Одноэтажную Америку» и наткнулся на один абзац, который даже подчеркнул карандашом. Ильф и Петров приехали в Ныо-Йорк и собирались в путешествие по стране. Но им нужен был спутник-американец. Они искали и никак не могли найти подходящего. И вот они пишут:

«Таким образом, нам требовалось идеальное существо, роза без шипов, ангел без крыльев, нам нужен был какой-то сложный гибрид: гидо-шоферо-переводчико-бессребреник. Тут бы сам Мичурин опустил руки».

Когда я думаю о том, что это за профессия — хоккейный тренер, и какими качествами должен обладать человек, взваливший на себя груз работы в команде мастеров, мне только остается развести руками. Если бы надо было придумать слово вроде того, которым Ильф и Петров охарактеризовали своего будущего спутника, то это слово заняло бы целую страницу. И то, уверен, какая-то необходимая составная часть оказалась бы забыта. Мы, хоккеисты, ведь рассуждаем как: «Вот бы к уравновешенности Чернышева, да горячность Тарасова, да талант возиться с мальчишками Эпштейна, да железную волю Пучкова, да умение проникать в человеческие характеры Богинова, да понимание игры Боброва, да…» Тут уж действительно никакой Мичурин не поможет.

Тренер должен обладать качествами, порой взаимоисключающими друг друга. Он должен быть:

педагогом, что понятно само собой, и администратором, поскольку без хороших полей, без базы для тренировок, без полноценного инвентаря, без создания бытовых условий для игроков весь его педагогический талант пойдет насмарку;

человеком твердого характера, чтобы навести порядок в команде, где собралось два десятка разных людей, и в то же время мягкого характера, чтобы, если надо, сделать исключение для каждого из этих людей, а еще и гибкого характера, чтобы не оттолкнуть от команды меценатов с их добрыми делами, и оградить команду от их вредного вмешательства в ее жизнь;

семьянином, чтобы понимать нужды игроков, многие из которых имеют жен и детей, и уметь забывать о своей семье, поскольку для тренера такие понятия, как выходной день, нормированное рабочее время, отпуск и еще многое, что необходимо для нормальной семейной жизни, носят очень условный характер;

оратором, обладающим достаточной эрудицией и красноречием, чтобы донести свои идеи и до тех, кто сам много читал, видел, знает, и до тех, кто учился давно и мало, а книгу и вовсе не брал в руки никогда;

человеком азартным и увлекающимся, чтобы увлечь своим пылом других, и бесстрастным, чтобы трезво оценивать обстановку на поле в самых головоломных и головокружительных ситуациях;

фантазером и прожектером, иначе его команда обречена на застой, и скептиком, чтобы не переоценивать свои возможности…

Осенью 1967 года я несколько недель исполнял обязанности тренера «Спартака». Потом меня сменил брат. Мы даже не представляли себе, до чего тяжела шапка хоккейного Мономаха. Поработав, мы поняли не только то, насколько сложна эта профессия, но и то, что тренировать людей, с которыми ты вместе играешь или играл еще недавно, вообще невозможно. Тут нужны совсем иные отношения.