Я смогла все рассказать - [37]

Я очень расстроилась, ведь в глубине души по-прежнему мечтала стать журналисткой, а для этого требовались высокие результаты. Пересдавать, однако, было нельзя. Моя жизнь мне не принадлежала. Единственный раз я приняла самостоятельное решение, когда поняла, что не хочу учиться в классической школе; профессию же за меня выбрала мама: она решила, что я должна стать медсестрой. Осенью шестьдесят первого года она записала меня в колледж соседнего городка на курс сестринского дела.

Мне было грустно уходить из школы, но друзья пообещали поддерживать со мной связь. На лето мать устроила меня на фабрику, чтобы я немного подработала во время каникул. Это было оборонное предприятие, и я работала в сборочном цехе. Как-то раз, когда мы с мамой сидели в кухне и высчитывали, сколько денег из зарплаты я могу потратить на проезд и прочие расходы, а сколько должна отдавать ей, приехал дядя Билл.

Я хотела уйти погулять с собакой, но мама не разрешила.

– Не будь такой грубой, у нас же гость, – сказала она строго. И прибавила: – Останься и поговори с ним.

Хорош гость! Мне казалось, в гости приглашают друзей, а не тех, кто делает жизнь страшной и отвратительной. Но Билл прекрасно знал, что вслух я ничего такого не скажу. Не осмелюсь.

Мама сообщила Биллу, чем мы с ней были заняты. У Билла были свои соображения на этот счет.

– Я сейчас совершенно свободен и могу возить Кэсси на работу и с работы, – предложил он.

– Это будет просто чудесно! – сказала мать, довольная, что сэкономит на транспорте. – Как это мило с твоей стороны, Билл. Кэсси, скажи дяде Биллу спасибо.

За что мне его благодарить? Теперь у него появится возможность насиловать меня. И я еще должна быть благодарна?

На том и порешили. С утра Билл будет заезжать за мной и отвозить на фабрику, а вечером встречать после работы.

– Не стоит благодарности, – сказал Билл, довольный собой. – Правда, на обратном пути мы можем иногда задерживаться, мало ли какие у меня возникнут дела.

С этими словами он посмотрел на меня, но я отвела глаза. Униженная, я молча переваривала, как родная мать обрекает меня на целое лето мучений и насилия.

На новой работе я познакомилась с Кэти. Осенью она должна была пойти на те же курсы сестринского дела, что и я. Дружба с ней немного скрасила тоскливые дни на фабрике. Мне было всегда немного неуютно на новом месте из-за природной застенчивости и из-за тайны, которую я скрывала от всех, но, познакомившись с Кэти, я немного успокоилась.

По дороге домой Билл каждый раз издевался надо мной прямо в машине, в поле или на лодке. Я теперь даже не сопротивлялась, просто старалась отрешиться и думать о чем-нибудь другом, отключить свои чувства, забыться. Билл больше не насиловал меня, из страха, что я забеременею, но заставлял делать другие ужасные вещи, унижал меня, как мог.

Наступил сентябрь, начались занятия в колледже, и у меня сразу появилось много новых подруг. Особенно сдружилась я с Кэти. Мы подшучивали друг над другом, обсуждали мальчиков и преподавателей, делились самым сокровенным. Она рассказывала мне о своей семье, про папу-стоматолога, про маму, про сестричку. Однажды я чуть не рассказала ей про дядю Билла. Я теперь была так занята, что видела его только по выходным, но он по-прежнему отвозил меня на лодку и заставлял удовлетворять его извращенные желания.

Я смотрела на Кэти, на ее доброе, понимающее лицо и думала, как лучше ей обо всем рассказать. Теперь я уже знала, что дядя Билл – насильник. Знала: то, что он делает, это преступление. Однако я продолжала бояться, что меня сочтут соучастницей. Все подумают, что я сама этого хотела, даже добивалась. А как иначе объяснить, что на протяжении вот уже девяти лет я мирюсь с насилием? Виноватой все равно окажусь я, так говорил Билл. «Что о тебе люди подумают?» – спрашивал он. Я верила Биллу, в конце концов, столь долгое молчание может показаться подозрительным.

Я ведь уже пыталась рассказать обо всем, но, к несчастью, выбрала плохого слушателя. Свою мать.

Я не могла ничего сделать, кроме как занять себя по максимуму, чтобы не осталось времени ни на встречи с дядей Биллом, ни на грустные мысли. В колледже я помогала организовывать танцы, поездки и другие веселые мероприятия. По пятницам пела с группой, выступавшей в местных клубах. В воскресенье, после церкви, если только Билл не утаскивал меня в ненавистный «плавучий дом», я встречалась с Кэти, и мы проводили остаток выходных вместе. Меня не покидало ощущение, что я обманываю подругу, болтая с ней о мальчиках, о том, как затащить их на танцы. Разве я смогу когда-нибудь встречаться с молодым человеком? И уж тем более выйти замуж?

Только когда я впервые по-настоящему влюбилась, я поняла, что любовь не остановить: она сметает все преграды. В один прекрасный день осознаешь, что любишь кого-то, и уже ничего не можешь с собой поделать. К моему собственному удивлению, я влюбилась в молодого человека, которого знала с раннего детства. Это был Стив, сын дяди Билла и ровесник Тома. Стив часто приходил на мотогонки поболтать с моим братом, и порой они вместе дразнили меня. Когда наши матери разругались, мы перестали общаться, но через несколько лет, когда мне уже было шестнадцать, снова встретились на семейном празднике у общих знакомых. Я стеснялась: Стив, красивый парень, сразу мне понравился. Весь вечер мы болтали в стороне от остальной компании, и я поняла, что он не только красив, но и очень мил. Когда он пригласил меня на свидание, я с удивлением поняла, что он смотрит на меня как на девушку, хочет встречаться со мной. Не веря своему счастью, я сразу же согласилась.