Я смогла все рассказать - [36]

Том спустился вниз рассказать обо всем матери и вскоре вернулся с бинтом и большим куском специальной материи, из которой нарезались прокладки. В те времена еще не было тампонов. Женщины во время месячных ходили так, словно у них между ног зажат кирпич.

– Ты сказал ей? – спросила я.

– Да, она передала вот это. – Он протянул мне бинты и все остальное.

Мать велела сыну-подростку рассказать сестре о менструации и научить пользоваться средствами интимной гигиены. Любая нормальная мать по крайней мере пришла бы утешить дочь, но моя мать, к сожалению, была далеко не нормальная.

Я помылась, сделала прокладку и пошла в комнату делать уроки. Я по-прежнему опасалась беременности, однако с течением дней никаких признаков не появилось. Том был прав, я просто начала расти.

Когда пришло время очередного свидания с дядей Биллом, месячные все еще продолжались. Я рассказала ему обо всем. Теперь ведь он больше не сможет меня насиловать? Ему придется оставить меня в покое, иначе он весь перемажется в крови.

– Что ж, придется нам как-то по-другому доставлять себе удовольствие, – сказал он разочарованно.

Удовольствие? Я не верила собственным ушам. Для кого, черт побери, это было удовольствием, кроме него самого?

– Придется найти замену обычному сексу, – продолжал он. – С этим теперь покончено.

В тот день «игра» закончилась быстрей обычного, было похоже, что он сердится. Меня это устраивало: чем быстрее, тем лучше. Билл всерьез задумался.

– Придется быть изобретательными, – заключил он. – Ну ничего, нам по-прежнему будет хорошо вместе, придумаем много новых игр. Нельзя допустить, чтобы ты забеременела. Это очень важно.

Я надеялась, теперь он навсегда отстанет от меня. Но у Билла на этот счет было другое мнение.

Многие женщины жалуются, что месячные доставляют им много хлопот, а для меня менструации стали почти спасением. Скольких унижений могла я избежать, начнись они на пару лет раньше. В пятнадцать лет судьба стала ко мне немного благосклонней. Билл по-прежнему заставлял «играть» с ним, но сексом, в прямом значении этого слова, мы больше не занимались. Другие вещи, которые он заставлял меня делать, я тоже ненавидела, но ничто не могло сравниться с той болью, какую я испытывала, когда он насиловал меня.

Глава двенадцатая

Когда мне шел пятнадцатый год, наш дом снова наполнился детским плачем. Мама подала заявку на приемное материнство; наши обязанности состояли в том, чтобы ухаживать за детьми несколько недель, пока принимается решение об их дальнейшей судьбе. Некоторых из них отправляли в приемные семьи, а других забирали из родных семей и помещали в муниципальные заведения под опеку из-за того, что дома с ними плохо обращались. Я усмотрела в этом некую иронию. Маме как-то удалось пройти все тесты и доказать, что она любящая родительница, способная ухаживать за маленькими детьми. Если бы только чиновники из департамента знали, как она обращалась со мной!

Как и в случае с нашим псом Бобби, вся грязная работа легла на мои плечи. Помимо того, что я готовила еду, заправляла кровати, подкрашивала входное крыльцо, теперь я должна была стирать и гладить пеленки. Стоило зайти кому-то из проверяющих, мама была тут как тут, с младенцем на руках, – но как только проверка заканчивалась и нужно было менять ребенку пеленки, она передавала его мне. Я не могла понять, зачем она все это затеяла, пока не узнала, что ей за это платят. На детей ей было наплевать, главное – деньги.

Я по-прежнему пела в хоре и по-прежнему виделась с дядей Биллом три-четыре раза в неделю. В редкие спокойные минуты я придумывала свой собственный мир, в котором Билл даже пальцем не смел меня тронуть и я не подвергалась унижениям. Я изо всех сил старалась вести себя как все подростки, как мои друзья, с той лишь разницей, что у меня был страшный секрет, который я ото всех скрывала.

Когда мне уже исполнилось пятнадцать лет, меня и еще пять девочек из школы допустили до экзаменов первого уровня[9]; это было большое достижение: мы первыми в истории школы заслужили право сдавать такие экзамены. Маму это, конечно, не впечатлило. Я очень надеялась на хорошие результаты, но постоянные скандалы дома и насилие дяди Билла не оставляли мне ни времени, ни сил, чтобы как следует подготовиться. У меня начались сильные головные боли, и по совету одного из учителей я пошла на прием к врачу.

Когда доктор спросил, что меня беспокоит, я расплакалась. Что я могла ему на это ответить? Я сказала, что нервничаю из-за экзаменов и что вообще чувствую себя очень несчастной, но не сказала почему. Доктор оказался очень милым человеком и не стал выпытывать правду, а просто выписал мне бензодиазепин. Я была уверена, что это таблетки от головы. Про транквилизаторы мне тогда еще ничего не было известно. Я не видела причин не доверять врачу, так что начала регулярно принимать лекарство; результат не заставил себя ждать: голова стала болеть реже и не так сильно. Жизнь больше не казалось совершенно ужасной, и я даже начала думать, что со всем справлюсь. Побочными же эффектами были легкие головокружения и немного затуманенное сознание. В день экзаменов я беспомощно смотрела на листки с заданиями. В результате все пять испытаний я провалила.