Я смогла все рассказать - [31]

– А я, кстати, не с пустыми руками, – сказал Билл, и я обратила внимание на сумки в его руках. – Кто хочет подарочек?

– Я, я! – запрыгала Анна.

Билл вручил ей скакалки и игрушечный пистолетик, который выстреливал шарик на веревочке. Затем Билл подарил Тому разноцветный мяч и набор калиток для игры в крикет. Том был на седьмом небе. Меня затрясло. Неужели никто не видит, как мне страшно. Мне хотелось убежать, прежде чем Билл подойдет ко мне.

– А это тебе, Кэсси, – сказал он и протянул мне ленту для волос и маленькую сумочку, в которой лежали расческа и гребень. – Чтобы ты стала еще красивее.

Мне не было нужно ничего от этого ужасного человека, я вовсе не хотела, чтобы он считал меня красивой, и отказалась принять его подарок. Я просто не смогла себя пересилить. Мне показалось, он хочет подкупить меня, заплатить за «игры» со мной. В любом случае, я не хотела прикасаться ни к чему, что побывало у него в руках.

– Не будь такой грубой, – прикрикнула мать. – Возьми подарки. Билл старался тебе угодить.

Я протянула руку, не глядя на Билла, чтобы взять подарок, и он погладил меня по ладони. Я невольно вздрогнула. Этими руками он тискал меня, придавливал к сиденью машины и к дивану, причиняя мне сильную боль, эти пальцы он совал мне в трусики.

– А теперь скажи спасибо и поцелуй дядю Билла, – сказала мать. – Никакого воспитания! Ну же!

Меньше всего на свете мне хотелось целовать своего мучителя. Но мать настаивала.

Трясясь от отвращения, я ткнулась губами в щеку дяди Билла. Я снова почувствовала ненавистный аромат виски, прикосновение потной кожи, увидела его наглую ухмылку. У меня внутри все перевернулось.

Как у нее только язык повернулся приказать мне поцеловать Билла? Ей прекрасно известно, что я боюсь его. Я рассказала ей, как он трогал меня между ног, как целовал меня и делал мне больно. Если ей так сложно прогнать его навсегда, почему она не может просто запретить ему общаться со мной? Это меньшее из того, что сделала бы нормальная мать. Номоямать по какой-то неведомой мне причине ненавидела меня. И мне никогда не дождаться от нее защиты.

Билл смотрел на меня в упор.

– Я скучал по тебе, Кэсси, – проговорил он. – Надо будет как-нибудь пойти погулять. Мне так интересно, как у тебя дела.

Я промолчала. Я просто онемела от ужаса. Мне казалось, что мое сердце остановится, если он еще раз взглянет на меня. Гулять с ним? Никогда в жизни я больше не пойду с ним гулять.

– Кэсси, какая же ты неблагодарная! – укорила меня мать. – А ну скажи спасибо дяде Биллу!

Я продолжала молча смотреть себе под ноги. Лицо горело; наверное, я раскраснелась.

– Прошу прощения за свою невоспитанную дочь, Билл, – прибавила мама. – Конечно, она пойдет гулять с тобой, будет только рада. Выбери день, когда тебе удобнее.

– Я не обижаюсь. Это Кэсси так шутит… Правда, Кэсси? – рассмеялся Билл.

Тут я не вытерпела. Пробормотав, что мне нужно в туалет, побежала к себе наверх. Я влетела в свою комнату и захлопнула за собой дверь, но даже там он мог меня настигнуть. В любой момент он мог прийти за мной. Я не знала, где укрыться. Упав на кровать, я забилась в истерике; воспоминания обо всем, что он вытворял со мной, о боли, которую он мне причинил, заставляли меня судорожно содрогаться.

В тот день дядя Билл не стал ко мне подниматься. Я немного успокоилась, хотя мама, конечно, и отругала меня потом за грубость и невоспитанность.

Я решила использовать старую, проверенную тактику – проводить как можно меньше времени дома. Прогулки с собакой становились все продолжительнее, с репетиций я приходила все позже; я стала наведываться в кафе тети Мэри и помогать ей чистить картошку и отмывать противни от жира – бралась за что угодно, лишь бы не оставаться дома. В то же время стало все трудней угадать, когда же Билл придет: мама зачем-то старалась пригласить его, когда я бывала дома. Казалось, она натравливает на меня Билла.

Прошел примерно месяц с тех пор, как они помирились, когда он заехал и пригласил меня покататься. Я замерла, гримаса ужаса исказила лицо, но мама сказала:

– Отличная идея. Желаю хорошенько повеселиться.

Я в панике просила мать не отпускать меня.

– Пожалуйста, мама, – упрашивала я, – мне так много уроков на завтра делать. Я не могу никуда ехать. Пожалуйста, не заставляй меня!

– Не дури, Кэсси, – заявила она. – Ничего страшного не случится, если ты часок покатаешься с любимым дядей. Он так соскучился по тебе, так ждал этого момента.

Взгляд ее говорил: даже не думай спорить.

– Я правда не могу, мамочка. Учительница будет ругаться. У меня будут проблемы. Не заставляй меня, пожалуйста.

– Это уже ни в какие ворота не лезет. Бедный Билл хочет порадовать тебя, а ты еще и упрямишься. Он что, упрашивать тебя должен? Иди садись в машину, сейчас же! И слышать ничего не желаю!

Делать было нечего. Когда мы вышли из дома и зашагали к машине, дядя Билл взял меня за руку; если бы кто взглянул со стороны, то увидел бы лишь любящего дядю и его любимую племянницу. Билл всегда говорил, что я его любимая девочка, что ко мне у него особые чувства, что он заботится обо мне. Это были пустые слова, ложь. Слово «любовь» у него было синонимом слов «мерзость», «гадость» и «зло». «Любовь»… Пустой звук.