«Я слышал, ты красишь дома». Исповедь киллера мафии «Ирландца» - [64]

4 июня 1963 года Коэна признали виновным в хищении профсоюзных средств. Теперь для осуществления мечты о Генеральном соглашении препятствий не оставалось. Коэн уходил с поста президента 107-го местного отделения и отправлялся в тюрьму. Коэн никак не мог тайно препятствовать переговорам Хоффа с автотранспортными компаниями Филадельфии.

В день признания Коэна виновным большое жюри в Чикаго предъявило Джимми Хоффа обвинение в мошеннической растрате Пенсионного фонда Центральных штатов на личные нужды. Главное обвинение против Хоффа заключалось в беспроцентном залоге суммы в 400 000 долларов профсоюзных средств под личный кредит для инженерной подготовки территории в Сан-Вэлли, Флорида. Утверждалось, что Джеймс Р. Хоффа тайно владел 22-процентной долей прибыли данного предприятия. Хоффа отрицал, что у него имелось подобное тайное участие в получении прибыли.

«Сразу после того, как Коэн пошел на кичу, я с Джимми отправился на переговорную сессию с руководством автотранспортников в мотеле в Арлингтоне, Вирджиния, в пригороде Вашингтона. Я прихватил ребятишек из колледжа и дал каждому по 50 баксов, чтобы они держали занятыми все лифты и общественные туалеты. После чего подсыпал слабительное в один из кофейников. Ребята из профсоюзной команды наливали из другого кофейника. Менеджеры распределились между кофейниками 50 на 50. Половина ребят из менеджмента брали кофе из заряженного кофейника. Вскоре один из парней выбежал из переговорной в туалет и не вернулся. Еще несколько парней рехнулись, бегая вокруг отеля в поисках свободного туалета. Все они выбыли из переговоров из-за необходимости отдохнуть и переодеться. Я проредил стадо. С меньшей группой переговоры вести легче. Несмотря на все напряжение Джимми, я никогда не видел, чтобы он хохотал так, как по возвращении в нашу комнату.

В то лето и осень я не так часто видел Джимми. Джимми много встречался с юристами по поводу новых обвинений. Первый из судебных процессов должен был быть посвящен так называемому подкупу жюри. Его проведение назначили в Нэшвилле на октябрь. Я планировал приехать и попасть на «Гранд ол опри»[36]. Слушание чикагского дела пенсионного фонда и Сан-Валли было назначено на весну 1964 года. Я воистину искал любой предлог приехать в Чикаго.

Адвокат Фрэнк Рагано заявляет в книге и на телевидении, что Джимми Хоффа поручил ему передать Санто Траффиканте и Карлосу Марчелло весточку – поцеловать президента Джона Ф. Кеннеди. Он сказал, что это произошло в кабинете Джимми в Вашингтоне, когда они занимались подготовкой к процессу. Лично я никогда не видел, чтобы Джимми передавал подобные весточки через подобных посланников, да еще такими словами».

В 1994 году Фрэнк Рагано написал мемуары с говорящим названием «Адвокат мафии». В мемуарах Рагано заявляет, что слышал разговор Джимми Хоффа, Джоуи Глимко и Билла Буфалино в начале 1963 года, когда большие жюри собрались в Нэшвилле и Чикаго, но до того, как были предъявлены обвинения. Играя в джин с Глимко, Хоффа спросил Буфалино: «Что, по-твоему, произойдет, если что-то случится с Буби?[37]» (Хоффа неизменно звал своего заклятого врага не иначе как «Буби».)

В ходе обсуждения пришли к выводу о том, что, если что-то случится с Бобби, Джек спустит собак. Но случись что с Джеком, президентом стал бы вице-президент Линдон Джонсон, и не секрет, что Линдон ненавидел Бобби. Все согласились, что Линдон непременно избавится от Бобби на посту министра юстиции. По воспоминаниям Фрэнка Рагано, Джимми Хоффа сказал: «Так он, черт возьми, и сделает. Он ненавидит его так же, как и я».

Рагано пишет, что несколько месяцев спустя, во вторник, 23 июля 1963 года, за четыре месяца до убийства президента Кеннеди, он встречался с Хоффа в связи с новыми, выдвинутыми недавно, в мае и июне, обвинениями. Хоффа был вне себя от ярости. По словам Рагано, Джимми Хоффа сказал ему: «Надо что-то делать. Пришло время обратиться к нашему другу и Карлосу и избавиться от них, убить этого сукина сына Джона Кеннеди. Это надо сделать. Не забудь передать им то, что я сказал. Хватит страдать фигней. У нас нет больше времени – надо что-то делать».

«О’кей, я размышляю о Фрэнке Рагано с учетом того, что никто не ведал о Партине. А Джимми был уверен, что среди них во время процесса в Нэшвилле был шпион. Я знаю, что Джимми подозревал всех, кто был тогда в отеле «Эндрю Джексон». С Фрэнком Рагано Джимми познакомился именно тогда. Не то что с Биллом Буфалино, с которым они были знакомы долгие годы, вместе работали, установив рекорд взаимного уважения. В распоряжении Джимми в то время постоянно находился частный самолет. Захоти он передать послание, столь серьезное послание, он мог слетать во Флориду. Джимми держал за собой милое местечко в Майами-Бич. Джимми отлично знал, как пользоваться телефоном, чтобы назначить встречу. Именно так я с Джимми и познакомился – по условному телефонному звонку Тощей Бритвы. Не поймите меня неправильно: говорят, Фрэнк Рагано хороший человек, и Санто Траффиканте и Карлос Марчелло очень доверяли ему как адвокату. Если Фрэнк Рагано заявляет о том, что помнит, что именно так все и было, полагаю, негоже мне оспаривать его воспоминания. Но нельзя не сказать о том, что никто в здравом уме не выразился бы так, как выразился Джимми. Если Джимми сказал бы так Рагано, а Рагано передал этим людям, они решили бы, что Джимми утратил способность ясно мыслить, если сказал то, что передал Фрэнк Рагано. Не говоря уже о положении, в котором оказывается человек, слышащий подобное. Некогда у Карлоса в кабинете висел плакат, на котором были слова, что три человека могут хранить тайну, если двое из них мертвы.