Я сказала правду - [24]
– Чувственные губы, – так всегда называл их Ульрих.
– Широкая пасть, как у лягушки, – выразилась как-то про мой рот Бритта Эмке в шестом классе.
И мы с Чарли положили ей в учебник по латыни в качестве закладки лягушку, которую незадолго до того кто-то переехал. Мы хотели, чтобы она увидела, как на самом деле выглядит широкая пасть лягушки. Боже, как она орала!
Когда я с грохотом спускалась вниз по пожарной лестнице, Фолькер и Хилла с детьми уже сидели за накрытым к ужину столом.
Я услышала, как они все хором произносили:
– ...И благослови ту пищу, которую ты нам послал.
Из приоткрытого окна доносился очень аппетитный аромат жареного мяса
– Бог сегодня был щедр к ним.
И тут я вдруг поняла, что почти весь день ничего не ела, и поспешила к трамвайной остановке.
Когда-то наши кулинарные вечера проходили очень весело. Мы с нетерпением их ждали и с большой охотой готовили сложные экзотические блюда, пили дорогие аперитивы и вино и до поздней ночи пировали и болтали. Однако с тех пор, как у моих друзей появились дети, у них, кажется, напрочь отбило понимание экзотики. Фондю из не прошедшего термической обработки сыра, алкоголь и тандури вдруг стали опасными. И, несмотря на существующий уговор, на наших встречах теперь каждый раз присутствовал как минимум один ребенок – «няня не пришла», «она так хотела тоже пойти», «у него зубки режутся»; суши на наших кулинарных вечерах теперь тоже не было, потому, что дети суши не любят.
Пока благородного палтуса превращали в банальные рыбные палочки (к которым впоследствии подавался кетчуп), дети прямо на кухне играли в догонялки. Потом чей-нибудь ребенок, а иногда и несколько детей засыпали у меня на коленях. И я боялась пошевелиться. У меня затекали ноги, и я силилась не заснуть, слушая разговоры о детских отелях и условиях в детских садах. Дальше, если не засыпала я, то засыпал кто-то другой из взрослых, а то и не один. Чаще всего это служило сигналом к тому, что пора расходиться, причем случалось это обычно задолго до одиннадцати.
Оле и Миа – кроме меня и Чарли с Ульрихом, только у них в нашей компании не было детей – в последнее время подозрительно часто болели гриппом или другими заразными заболеваниями. В действительности, я думаю, они просто субботними вечерами спокойно ходили вместе в кино. Или готовили себе что-то не доведенное до консистенции пюре, острое и сырое на своей собственной кухне.
Ульрих и Чарли теперь тоже ждут ребенка, и скоро у меня не останется никого, с кем я могла бы посмеяться над остальными.
Раньше мы готовили во всех наших квартирах по очереди, и даже на моей крохотной кухоньке, а летом еще и в парке на гриле. А теперь мы все время встречались у Каролины и Берта, потому что у них была самая большая кухня, самая бесшумная посудомоечная машина, больше всего детей и самая ненадежная няня. Жили они в обычном доме, который был обставлен со вкусом, если только суметь разглядеть обстановку за кучей игрушек и другого детского хлама, валявшегося повсюду.
Каролина встретила меня сердечным объятием, отпихнула машинку лего и маленькую вязаную розовую кофточку в сторону и радостно сказала:
– Ты первая, как всегда, вовремя. Заходи, я сказала Флорин, что ты к ней заглянешь, чтобы пожелать ей спокойной ночи, ты же знаешь, как она тебя обожает, ух ты, это новый свитер, да, ты здорово выглядишь, ты похожа на ту актрису, как же ее зовут, дорогой, ну, та, которую поймали на воровстве, как думаешь, очень о плохо, что мы купили свиную вырезку вместо седла барашка, баранине нужно было бы еще много часов томиться в духовке, а свинину мы сможем быстренько пожарить на сковородке, это будет – дорогой, ты видел, что послезавтра родительское собрание, и я сразу могу тебе сказать, что на этот раз пойдешь ты, это же кошмар, в прошлый раз они чуть не выбрали меня ответственной за деньги, а я ведь считать ну совершенно не умею, и наш счет всегда в минусе... Ух, ты новый свитер, он тебе здорово идет. – Где-то между вторым и третьим ребенком Каролина перестала делать паузы там, где в предложении должна стоять точка. Она говорила просто до тех пор, пока ей хватало воздуха. И очень многое повторяла по два раза.
– Привет, Герри, милая, – сказал Берт. На руках он держал совсем еще маленького Северина, но умудрился-таки поцеловать меня в щеку. Северин тут же ухватился за мою сережку с лягушкой. – Я не пойду на родительское собрание.
– Я тоже, – добавила Каролина. – Я была там последние пять раз и слушала чушь, которую ни один нормальный человек вынести не в состоянии. И эти тайные голосования до поздней ночи...
Северин попытался сорвать лягушку с моего уха. Силища у него была недюжинная для его возраста, и ему наверняка удалось бы осуществить задуманное, если бы я вовремя не ухватилась за сережку. Когда я разогнула его пальчик, он весь наморщился и захныкал. Я потерла покрасневшую мочку.
– Ну, тогда никто из нас не пойдет, – заявил Берт. Северин сердито задрыгал ножками у него на руках, потому что не мог больше дотянуться до сережки.
