Я, Шерлок Холмс, и мой грандиозный провал - [60]

— Что-то говорил…

— Прошу вас, Сьюзен, попытайтесь вспомнить!

— Да, он сказал, что шел из «Серебряного быка», и что ему не хочется сразу идти домой, так как с отцом в этот день вышла небольшая размолвка.

— Он сердился на отца?

— Нет, он говорил, что после нашей с ним встречи собирается пойти и мирно поговорить с ним. К сожалению, это было уже невозможно… Потом он рассказывал мне, что у ворот Голдентрила встретил полицейскую процессию и арестованную леди Элен и тогда узнал обо всем…

— Об этом я знаю. Когда вчера Гриффит был у вас и предупреждал насчет моего возможного визита, он говорил чтонибудь о том, что вы должны говорить, если я спрошу о дне, когда погиб его отец?

— Да. Он сказал, что если речь зайдет о дне гибели сэра Чарльза, я должна рассказать правду.

— То есть о том, что он провел это вечернее время у вас?

— Да.

— Он просил о чем-то умолчать или что-то особо подчеркнуть?

— Нет, мистер Холмс. Он сказал говорить все так, как было на самом деле. Правда, наверное, он имел в виду, что я скажу вам, что то свидание тоже было дружеским.

Она стала вытирать глаза, и я получил прекрасную возможность рассмотреть ее медальон. Сьюзен производила впечатление простой, но тщательно следящей за своей внешностью девушки, и было заметно, что ее быт несколько превышает ее реальный заработок, должно быть, благодаря финансовой помощи Гриффита Флоя. Однако золотой медальон овальной формы с тонким ободом из бриллиантов и изумрудов мог бы достойно украсить шею даже леди из высшего света и потому так явно контрастировал с обликом провинциальной официантки, пусть даже такой миловидной, как Сьюзен.

— Скажите мне еще одно, Сьюзен, — сказал я, когда она окончательно успокоилась и посмотрела на меня покрасневшими от слез глазами. — Откуда у вас это украшение?

Она инстинктивно прикрыла медальон рукой.

— Это подарок.

— От Гриффита, я полагаю?

— Да. Он подарил мне его как раз в тот злополучный для него день…

— Что?! Он подарил его вам в тот самый день, когда был убит его отец? Вечером десятого августа?

— Да, в тот самый день.

— Как он объяснил подарок?

— Разве подарки надо как-то объяснять? Преподнес его, чтобы порадовать меня после долгой разлуки… Ведь он ездил куда-то.

— Он просил вас что-то сделать взамен?

— Разумеется, нет. Просто подарил и все!

— Он и раньше дарил вам подарки?

— Конечно, и не раз. Гриффит очень щедр.

— Вас не затруднит показать что-нибудь?

— Нет, если вам угодно.

Она достала из шкафа шкатулку и протянула ее мне. В шкатулке лежало ожерелье. Я рассмотрел его, но и одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что даже десять таких ожерелий вряд ли стоят хотя бы одного камня на ободе медальона. Однако для Сьюзен, по-видимому, между подарками Гриффита не было особой разницы — они были все одинаково дороги ей, и поэтому она быстро забрала у меня шкатулку с ожерельем, а медальон заботливо спрятала под воротник платья, явно не желая продолжения расспросов на эту тему.

Я поблагодарил Сьюзен и попросил ее ответить еще на несколько вопросов, однако ее ответы ничего мне не дали, и я собрался уходить.

Когда я уже стоял в дверях, надевая шляпу, она вдруг тронула меня за локоть.

— Послушайте, мистер Холмс, — сказала она, смущенно комкая платок, — я хочу попросить вас не говорить Гриффиту, что я призналась вам в том, что касается наших отношений. Я знаю, что, хотя он и не просил меня это скрывать, ему будет неприятно, что я злоупотребляю его расположением. Обещайте мне, что не расскажете ему!

— Разумеется, я ему не скажу, — ответил я, — но вы, Сьюзен, на досуге подумайте над тем, не слишком ли много вам приходится скрывать и стоит ли это того, что вы получаете взамен?.. До свидания.

Элен расположилась в гостиной на диване. Она читала письмо, и еще до того, как я увидел уже знакомую мне голубую бумагу, я не сомневался, что это очередное письмо от лорда Гленроя. То, что я сравнительно часто видел, как она получает или читает эти письма, не могло быть простым совпадением очевидно, она получала их гораздо чаще, чем это было доступно для моих глаз. Однако я ни разу не видел, чтобы она писала или отправляла ответ. Элен, безусловно, заметила мой интерес к своей корреспонденции, и она, чувствуя мое внимание к этой очередной ее тайне, никогда не заговаривала об этом. Я был уверен, что она не хотела ничего мне рассказывать и заранее заготовила ответ на случай моих расспросов, поэтому я не досаждал ей ими.

— А, мистер Холмс! — сказала она, складывая письмо втрое и обращая на меня полный ожидания взгляд. — Я, признаться, полагала, что вы, по своему обыкновению, вернетесь не раньше, чем к обеду.

— Сегодня, как видите, вышло иначе.

— У вас не слишком веселый вид, — заметила она.

— Скорее озадаченный.

— Может быть, хотите кофе? Я попрошу Келистона, и он приготовит его для нас с вами.

— Да, пожалуй.

Через несколько минут дворецкий вручил нам по чашке с ароматным и горячим напитком.

— Случилось что-то неприятное, мистер Холмс? — спросила Элен, выдержав тактичную паузу.

— Нет, мисс Лайджест, — ответил я, — ничего не произошло.

Она открыла было рот, чтобы спросить о чем-то еще, но встретив мой холодный тон, передумала и промолчала. Между нами как будто выросла прозрачная стена, через которую можно было видеть все, но которая не допускала излишней теплоты, и я с удовольствием подумал, что эту стену я создал собственноручно. В самом деле — мои отношения с этой женщиной зашли уже слишком далеко.