Я, Шерлок Холмс, и мой грандиозный провал - [31]

Мы поднялись в ее кабинет, и я заметил на столе несколько писем, одно из которых было вскрыто и развернуто на столе. Оно было написано на голубой почтовой бумаге, и концерт тоже был голубым. Мисс Лайджест жестом попросила меня сесть, а сама, к моему удивлению, подала мне не это письмо, а другой конверт, который оказался телеграфным.

— Вот, прочтите, мистер Холмс. Может быть, вы растолкуете мне, что это значит, — сказала она.

Я взял телеграмму и прочел вслух:

«Дорогая моя! Вынужден огорчить вас: мое возвращение пришлось отложить еще на одну неделю, а, может, и на чуть больший срок. Но скоро я непременно увижу вас. Надеюсь, вы уже успели соскучиться.

Ваш Гриффит»

Я усмехнулся, повертев телеграмму в руках, и возвратил ее мисс Лайджест:

— Он что всегда с вами так разговаривает? — спросил я.

— Нет, ну что вы! Это просто образец вежливости и такта с его стороны, — ответила она, смяв листок и зашвырнув его в корзину.

— Телеграмма отправлена из Йорка, — заметил я, — теперь мы по крайней мере точно знаем место его пребывания. Однако никто не может заставить его вернуться раньше, чем он сам пожелает… Кроме… Неплохая идея, мисс Лайджест!

— О чем вы?

— Я предлагаю вам написать ему по этому адресу. Правда, для этого придется извлечь конверт из корзины, — я встал и сам достал смятый телеграфный конверт.

— Вот посмотрите: «Лийярд Отель, 42».

— Вы хотите, чтобы я попросила его приехать пораньше, мистер Холмс? — нахмурилась мисс Лайджест.

— Я что должна на самом деле сообщить ему, что соскучилась?

— Это вовсе не обязательно. Просто вас он скорее послушается. Напишите, что он срочно нужен вам в связи с расследованием, что от этого многое зависит. Если и это не подействует, раздобудем полицейский бланк и попросим другими словами.

— Мне это не нравится, мистер Холмс, — я никогда и ни о чем его не просила!

— Я это понимаю и не могу вам приказать, но постарайтесь понять, насколько это могло бы быть нам полезно!

Она вздохнула и взяла у меня конверт:

— Наверное, вы правы. Только я прошу вас точно сказать, что написать, и тогда мне, возможно, не будет так противно.

— Я вам продиктую, мисс Лайджест. Но почему вы сказали, что удивлены телеграммой?

Она пожала плечами:

— Мне показался в высшей степени странным этот его любовный тон, ответила она.

— Я была уверена, что после случившегося Гриффит Флой уж точно оставит меня в покое, ведь для всех я теперь убийца его отца, и ему, чтобы не выдать себя, следовало бы тоже придерживаться этого мнения и держаться на расстоянии.

— Да, — кивнул я, — это действительно странно.

— По-моему, это еще и верх наглости! Неужели он не понимает, что я могу догадываться, кто настоящий убийца? Как он смеет пытаться продолжать какие бы то ни было отношения со мной — с тем, кого он сам подставил на свое место, место убийцы!

— Возможно, он смотрит дальше: теперь он может заявить, что любит вас, несмотря даже на предъявленное обвинение и на то, что вы убили его отца.

— Но зачем ему это, если, по его же плану, я должна оказаться за решеткой? Выходит, он сам сделал так, чтобы я оказалась обвиняемой, и после этого еще и пытается меня поддерживать своей мнимой любовью?

— Может быть, он поразмыслил и решил, что в его положении это будет выглядеть более естественно. Или же он действительно настолько нагл и самонадеян, что даже не думает, что вы можете его подозревать, и надеется воспользоваться вашими бедами.

— Что вы хотите сказать? — спросила мисс Лайджест, испытующе глядя на меня и откидываясь в кресле.

— Возможно, Гриффит Флой верит, что вы будете более благосклонны к нему теперь, когда он, вопреки всем ожиданиям, проявит к вам жалость и понимание и когда вы остались совершенно одни.

Она долго молчала, сохраняя на лице бесстрастное выражение, а потом вдруг улыбнулась и с неожиданным теплом в глазах посмотрела на меня:

— Но я ведь не настолько одинока сейчас, — сказала она, — вы рядом со мной, мистер Холмс.

Это прозвучало как вопрос, и было понятно, что она ждет от меня ответа.

— Разумеется, мисс Лайджест. Будьте уверены, что, пока это так, вам ничто не угрожает. И я не думаю, чтобы Гриффит Флой стал позволять себе какие-то нападки, когда здесь я, полиция и доктор Уотсон.

Она покачала головой, продолжая улыбаться, и в этой улыбке появился какой-то особый нервный оттенок:

— Вы его не знаете, мистер Холмс, уверяю вас, не знаете…

11

День показался мне подходящим для того приключения, которое я задумал несколько дней назад. Я достал из шкафа купленный у старьевщика сверток и облачился в этот экстравагантный наряд. Немного купленного накануне грима на лице, небритые щеки — и я сам с трудом узнал себя в зеркале.

Дождавшись момента, когда Мэри ушла, шурша своим платьем, в спальню мисс Лайджест, а дворецкий неспешно прошествовал в библиотеку, я покинул свою комнату, быстро спустился вниз и покинул дом. Сразу же свернув на боковую дорожку парка, я скрылся из вида, не позволяя кому-либо меня заметить. На дороге я нашел хорошую прямую палку и взял ее с собой, чтобы убедительней изображать хромоту.

Я любил это странное ощущение, которое появлялось всякий раз при перевоплощении: все окружающие воспринимали меня иначе, и сам я начинал жить новой жизнью с другими привычками и изменившимися возможностями. На этот раз разница между мистером Шерлоком Холмсом и Джеком Стоуном, как я собирался назваться в случае необходимости, была особенно разительна. Я словно попал в другой мир: те, кто прежде раскланивался передо мной, теперь брезгливо обходили или взирали с нескрываемым равнодушием, большинство обращаемых на меня взглядов тут же принимало иное направление.