«Я» - [48]

— Сделать еще раз, или ты уже все понял? — мягко спросил его я.

— Что?! Чего?! Что это было?! — недоумевал он.

Я повторил операцию, только пожестче и погрубее: в его глазах мелькнул отблеск безумия.

— Для начала встань, — приказал ему я.

Он молча встал, а я сидя продолжил:

— Верь мне, я — твой друг и никому не хочу зла.

После всех этих операций он стал в моих глазах маленьким и растерянным, как побитый котенок. Мне стало жалко его: зачем я так сильно «ткнул» в него второй раз? — одного было бы вполне достаточно — это моя ошибка: я еще недостаточно качественно использую свое могущество и мне еще многому надо учиться; а пока я аккуратно расслабил и успокоил его психику, сделав его более доверчивым и дружелюбным по отношению ко мне.

— Поверь мне, просто поверь мне — и ничего больше, — уговаривал его я. — Ведь ты веришь мне? — наконец, спросил я.

— Я совсем не знаю тебя, — с трудом ответил он, — но почему-то мне кажется, что тебе можно доверять.

— Ну вот и хорошо! — обрадовался я тому, что мое вмешательство в его душу прошло успешно. — А теперь сядь и расскажи мне о предстоящей войне.

— Какой войне? — он сел, но не забыл изобразить на своем лице изумление — какой упрямый и ловкий малый!

Из его мыслей я знал, что война — дело решенное, хотя народу пока еще ничего не объявили потому, что было еще слишком рано. Он сопротивляется, он пытается обмануть меня, прикинувшись ничего не знающим человеком, но я-то знаю, что это не так! Давить на него я уже не хотел — надо как-то решать проблему по-дружески, поэтому я еще больше расслабил его психику, аккуратно приглушив в ней оставшиеся очаги сопротивления и сказал:

— Зачем ты пытаешься обмануть меня? Обманывать — нехорошо, — продолжал убеждать его я. — Мне всего лишь нужны подробности, а ситуацию в целом я и так знаю.

После вторичной обработки собеседник стал вполне податливым, поэтому без особого сопротивления сдался и принялся в свою очередь сам убеждать меня:

— Ты требуешь от меня разглашения государственной тайны, но это — невозможно, ведь я давал присягу на верность своему народу! То, что ты хочешь, называется преступлением, а я не желаю быть преступником!

— Все это мелочи: тайна, присяга, преступление, твоя жизнь, да и моя жизнь тоже — все это мелочи, причем несущественные с точки зрения истории и наших с тобой принципиальных отличий. Ты кто?

— Как кто? — удивился он и с гордостью продолжил. — Я — самое главное лицо в нашем государстве!

— Это вторичное, — начал расставлять акценты я, — а первичное — ты — человек.

Он долго сомневался, задавать ли ему следующий естественный вопрос, но, наконец, успокоенный моим поведением и явно дружелюбным тоном, решился:

— А ты — человек?

Он испугался собственной дерзости, вспомнив ту боль, которую я с такой легкостью причинил ему недавно, поэтому задав свой вопрос испуганно и как-то весь сжавшись, будто перед ответным ударом, взглянул на меня.

— Частично — человек, — ответил я, — но лишь частично… — и посмотрел долгим взглядом на потолок. Из его мыслей я заключил, что он понял меня правильно — я намекал на свою связь со сверхъестественными силами.

Собеседник увидел, что наказывать его не будут, потому что не за что: ведь он задал естественный вопрос и получил на него ответ, — и поэтому он столь же логично попросил у меня подтверждения моих слов:

— А у тебя есть доказательства? — уже не так испуганно и с исключительным интересом спросил он.

— Да, — однозначно ответил я. — Но какие бы доказательства я не предъявил бы тебе, ты, как разумный человек, всегда сможешь найти им какие-нибудь правдоподобные объяснения из повседневной жизни. Получается, что я буду раз за разом предъявлять тебе доказательства, а ты будешь «пробовать их на вкус»?! Весело, но правила игры устанавливаю я, поэтому доказательством будет следующее — сегодня ты умрешь.

— Как же так?! — глава государства достаточно сильно испугался, но, надо отдать ему должное, не потерял способности рассуждать логически. — Какое же это доказательство — если я умру, что маловероятно, то кому ты будешь доказывать свое, — тут он посмотрел на потолок, — происхождение?!

Никаких доказательств я, конечно же, предъявлять ему не собирался — незачем унижаться перед обычным человеком; при всем при том я почти исчерпал свои возможности по управлению его психикой, поэтому от дальнейшего убеждения отказался и предоставил разговор самому себе — будь что будет: скажет — не скажет… — как получится:

— Либо ты веришь мне, и тогда говоришь со мной, либо не веришь, и тогда умираешь.

Собеседник надолго задумался. Я снова постарался направить его ощущения так, чтобы он поверил мне, все время разговорной паузы гася возникающие в процессе его мышления негативные эмоции.

— Ты такой же человек, как и все, — признайся в этом, и тогда я поверю тебе, — произнес, наконец, он.

— Конечно, такой же! А какой же еще?! — засмеялся я. — Я пошутил, но пошутил так, чтобы помочь тебе преодолеть предрассудки, — так тебе будет гораздо проще выдавать государственную тайну, предполагая, что я как-то связан с небесными силами.

— А ты уже обо всем подумал! — восхитился он. — А то я сначала даже частично поверил тебе, ведь ты так убедительно смотрел на потолок! — засмеялся и мой собеседник тоже, хотя в душе он все-таки чувствовал, что со мной не все так просто и однозначно: все-таки я его каким-то образом ударил в мозг, и причем ударил два раза! Поразмыслив еще немного, глава государства принял наилучшее решение: я — человек, но из моих ежовых рукавиц ему, похоже, не выбраться, поэтому пора прекращать упираться, чтобы не сделать себе еще хуже: