Я сделаю это для тебя - [2]
Я иду — медленно, жестокий спазм перехватил горло. Его силуэт постепенно выплывает из темноты. Я сажусь рядом, спиной к воде. Он не реагирует, продолжает терзать свой палец.
— Тебе грустно?
Он слегка передергивает плечами.
— Я вижу, что тебе грустно.
— Сегодня мамин день рождения, — отвечает он.
— Знаю. Но у нас не было настроения…
— Она не задула свечи, так что день рождения невзаправдашний.
— У нее болела голова. Она поднялась к себе — решила немного отдохнуть — и, должно быть, заснула.
Он хмурит брови:
— Она плакала. Зарылась головой в подушку, чтобы вы не слышали, и плакала.
— Я слышал.
Он смотрит на свой палец, потом снова сует его в рот.
Мой любимый мальчик.
Желтый свет из гостиной падает на террасу, создавая обманчивое впечатление тепла и благополучия.
— Это был ненастоящий день рождения. Все грустили. Ни свечей, ни торта, — огорченно бросает он.
— Мы по тебе скучаем.
Он улыбается. Нежно, показывая, что понимает.
— Не люблю, когда мама плачет. Не хочу слышать. Ее плач напоминает крики раненого зверя, которому очень больно.
— Ей очень больно, Жером.
— Не хочу этого слышать. Сначала она всхлипывает. Потом становится тихо, она молчит, очень долго, и как будто не дышит… а потом раздается крик.
— Стон.
Он кивает.
— Иногда бывает страшно. Мамин плач похож на вопль призрака.
Он умолкает, но лицо тут же озаряется солнечной улыбкой.
— Знаешь, когда мы с Пьером играли, он часто издавал такие вопли. Я трясся от страха, а он веселился.
Я воображаю эту сцену, улыбаюсь, и мне становится чуточку легче дышать.
— Помню. Я его за это ругал.
— Ага. Но это была просто игра. Мы с Пьером здорово играли.
— Тебе этого не хватает?
Он пожимает плечами:
— Нет. Я все еще играю. Ну, иногда. У меня не так много времени. Я все еще с вами. Но без игр с Пьером скучно.
— Неужели? Но вы так часто ссорились!
— А вот и нет! Вовсе не часто.
Он поднял голову и распрямил плечи.
— Мы играли часами — в нашей комнате, в саду. Было очень весело. Иногда ссорились, но редко. Родителям кажется, если дети ссорятся раз или два в день, это караул! Но в последнее время вы с мамой… вы все время кричите друг на друга.
Я растрогался:
— Ты прав. Теперь я тоскую даже по вашим спорам. Пьер продолжает играть в футбол. Стучит мячом о стену. Он повеселел. Мальчик сильнее нас.
— Ты видишь лишь то, что хочешь видеть, папа. Пьер не в порядке. Он выходит поиграть, чтобы сбежать от вас, а мяч пинает, чтобы дать выход накопившейся внутри злости.
— Откуда ты знаешь?
Он смотрит на меня с укором: я его разочаровал.
— Прошу тебя, папа, не задавай больше таких вопросов.
— Прости. Я удивлен. Я думал… Пьер выглядит таким… сильным.
Он раздосадованно качает головой.
— Сильным… — Он хмыкает. — Пьер, как всегда, изображает крутого. А сам плачет втихаря — как ты. В хижине, в глубине сада.
Эта картина терзает мне сердце.
— И вечерами, в постели. Он целует вас на ночь, улыбается, потом ложится, натягивает одеяло на голову, зовет меня, говорит со мной, зовет и… плачет.
— Зачем ты это говоришь? Мне так больно…
Он снова качает головой.
— Я говорю, потому что ты приходишь, чтобы услышать это.
— Вовсе нет. Я прихожу поговорить с тобой.
Он переводит взгляд на воду:
— Ты растравляешь рану, потому что ищешь другой способ выразить горе. Ты кидаешься на колючую проволоку, но не для того, чтобы убежать: ты хочешь пораниться и истечь кровью.
Я задумываюсь. Со мной говорит ребенок. Мой ребенок. Говорит как взрослый. Его зрелость всегда меня удивляла. Детские игры, детская речь, детский смех и взрослые размышления. Иногда его слова казались мне неуместными, даже нелепыми. Я восхищался, но и тревожился. Случалось, я говорил Бетти: «Этот ребенок не от мира сего». Ирония судьбы. Он был в нашем мире проездом.
— Жером, я не знаю, нужно ли… Думаю, ты больше не должен возвращаться.
Я тут же пожалел о сказанном: нет сил смириться с его уходом. Не сейчас.
Он не отвечает. Он понял.
— Ступай домой и ложись спать, папа.
Я не засну. Знаю, что не засну, но следую его совету и встаю.
— А ты что будешь делать? Надеюсь, здесь не останешься?
— Почему?
— Один в темноте, у… бассейна.
Он прячет улыбку:
— Я не в темноте. Тут нет ни дня, ни ночи, ни света, ни тьмы.
— Конечно. Но как подумаю, что ты сидишь тут совсем один… Я не могу…
— Ладно, я уйду. А теперь иди в дом.
Я делаю несколько шагов в сторону террасы. Он окликает меня:
— Папа…
— Да, сынок?
— Я бы хотел… поцелуй маму. Скажи, что я ее люблю. — Он колеблется. — Нет, ничего не говори. Просто поцелуй в щеку.
— Хорошо.
— Спасибо.
— Когда вернешься?
— Когда понадоблюсь.
— Ты нужен мне всегда.
— Я приду, когда возникнет нужда.
Бетти вздрагивает, когда я касаюсь ее щеки.
Она приняла снотворное и забылась глубоким тяжелым сном, но отбивается от меня и во сне.
Я ложусь рядом и упираюсь взглядом в потолок.
Видит ли нас Жером?
Знает ли, о чем я думаю?
Догадывается, что собираюсь сделать?
«Салливан и партнеры, консультационное агентство по связям с общественностью». Я на мгновение замираю перед табличкой из полированного дюраля — она так же претенциозна, как и само здание, расположенное у въезда на остров Жатт. Делаю глубокий вдох, пытаясь обрести спокойствие: оно мне понадобится, чтобы пережить ждущее меня испытание. Толкаю дверь офиса, и время на мгновение останавливается. Я улавливаю эмоции окружающих: неловкость, участие, жадное любопытство. Потом все вокруг начинают двигаться в ускоренном ритме, словно желая наверстать упущенное. Взгляды присутствующих устремляются на меня — как бы между прочим: вежливое безразличие, радость от новой встречи, кивки, приветствия, улыбки. Ролевые игры. Натужные усилия.
«Когда роман будет закончен, я умру» – так начал известный писатель Сэмюэль Сандерсон свою книгу. Когда-то он был обычным человеком, любил свою жену Дану и дочь Мэйан и был уверен, что семья – самое ценное, что у него есть. Но слава и богатство все изменили, этого испытания Сандерсон не выдержал. Его жизнь отныне протекала в свете софитов, под щелчки фотокамер. Поклонницы считали величайшим счастьем, если он снисходил до интрижки, журналисты почитали за честь взять у него интервью. В этом угаре остановиться, подумать было немыслимо.
Клара и Габриэль не должны были быть вместе: сын богатых родителей, наследник успешного семейного бизнеса, и простая танцовщица — что у них общего? Кажется, весь мир против них: родители и друзья Габриэля считают их отношения не более чем интрижкой, да и сама Клара временами сомневается, что у Габриэля хватит мужества пойти наперекор воле отца и матери.Иногда для того, чтобы понять, что важно, а что второстепенно, нужно потрясение. Таким потрясением в жизни Габриэля и Клары стала автокатастрофа. Судьба дала им шанс: либо все исправить, либо все потерять.
У Жереми день рождения, ему исполнилось двадцать лет. Именно в этот день он решает свести счеты с жизнью: он больше ничего от нее не ждет, его бросила любимая девушка. Запив таблетки несколькими глотками виски, парень теряет сознание — и приходит в себя год спустя. Он у себя дома, а рядом — его обожаемая Виктория.Так умер он или нет? Может, он попал в рай? Или, наоборот, очутился в аду? Жереми не может вспомнить, что с ним было. Он словно потерялся на границе двух миров и превратился в зрителя, с ужасом наблюдающего, как мимо проходит его собственная, но словно чужая жизнь.
В детстве Ноам пережил страшную трагедию – на его глазах погибла мать, и он считал, что виноват в ее гибели.Долгие годы он жил в аду – его мучили непреходящее чувство вины и страх смерти.Чтобы освободиться от кошмара, он обращается к Линетт Маркюс – психотерапевту, чья методика далека от традиционной.Ноаму предстоит пройти настоящий квест, и он не знает, что ждет его на финише. И тем более он не догадывается, что не только врачебным долгом объясняется стремление Линетт во что бы то ни стало помочь ему.
Лиор устала искать свою любовь. Она одинока и целиком погружена в работу. Одно только занятие скрашивает ее дни — чтение. У нее есть любимый автор, и она с нетерпением ждет его нового романа: ей кажется, что в нем она найдет ответы на все свои вопросы и жизнь немедленно наладится. Но, как назло, писатель объявляет, что отныне не напишет ни строчки: сказать ему больше нечего, да и жить в мире фантазий порядком надоело.Девушка в отчаянии: ей не дождаться своей путеводной книги, а как жить дальше, она не понимает.
Академия надломленных душ — место, в котором подросткам из неблагополучных семей дают второй шанс. Когда в стенах этой особой школы оказываются Лана и Дилан, они далеко не представляют, что же их ждет. Загнанные в ловушку, непонятые окружающими, они всегда сами спасали себя. Но не в этот раз. В этот раз за них решают другие. Загадочные наставники обещают новобранцам другую жизнь, вот только веры в мгновенное исцеление у ребят нет. На кону их будущее, а значит, ошибиться просто нельзя.
Однажды окружающий мир начинает рушиться. Незнакомые места и странные персонажи вытесняют привычную реальность. Страх поглощает и очень хочется вернуться к привычной жизни. Но есть ли куда возвращаться?
Проснувшись рано утром Том Андерс осознал, что его жизнь – это всего-лишь иллюзия. Вокруг пустые, незнакомые лица, а грань между сном и реальностью окончательно размыта. Он пытается вспомнить самого себя, старается найти дорогу домой, но все сильнее проваливается в пучину безысходности и абсурда.
Когда твой парень общается со своей бывшей, интеллектуальной красоткой, звездой Инстаграма и тонкой столичной штучкой, – как здесь не ревновать? Вот Юханна и ревнует. Не спит ночами, просматривает фотографии Норы, закатывает Эмилю громкие скандалы. И отравляет, отравляет себя и свои отношения. Да и все вокруг тоже. «Гори, Осло, гори» – автобиографический роман молодой шведской писательницы о любовном треугольнике между тремя людьми и тремя скандинавскими столицами: Юханной из Стокгольма, Эмилем из Копенгагена и Норой из Осло.
Книга посвящается 60-летию вооруженного народного восстания в Болгарии в сентябре 1923 года. В произведениях известного болгарского писателя повествуется о видных деятелях мирового коммунистического движения Георгии Димитрове и Василе Коларове, командирах повстанческих отрядов Георгии Дамянове и Христо Михайлове, о героях-повстанцах, представителях различных слоев болгарского народа, объединившихся в борьбе против монархического гнета, за установление народной власти. Автор раскрывает богатые боевые и революционные традиции болгарского народа, показывает преемственность поколений болгарских революционеров. Книга представит интерес для широкого круга читателей.
Французская романистка Карин Тюиль, выпустившая более десяти успешных книг, стала по-настоящему знаменитой с выходом в 2019 году романа «Дела человеческие», в центре которого громкий судебный процесс об изнасиловании и «серой зоне» согласия. На наших глазах расстается блестящая парижская пара – популярный телеведущий, любимец публики Жан Фарель и его жена Клер, известная журналистка, отстаивающая права женщин. Надлом происходит и в другой семье: лицейский преподаватель Адам Визман теряет голову от любви к Клер, отвечающей ему взаимностью.
Селеста Барбер – актриса и комик из Австралии. Несколько лет назад она начала публиковать в своем инстаграм-аккаунте пародии на инста-див и фешен-съемки, где девушки с идеальными телами сидят в претенциозных позах, артистично изгибаются или непринужденно пьют утренний смузи в одном белье. Нужно сказать, что Селеста родила двоих детей и размер ее одежды совсем не S. За восемнадцать месяцев количество ее подписчиков выросло до 3 миллионов. Она стала живым воплощением той женской части инстаграма, что наблюдает за глянцевыми картинками со смесью скепсиса, зависти и восхищения, – то есть большинства женщин, у которых слишком много забот, чтобы с непринужденным видом жевать лист органического салата или медитировать на морском побережье с укладкой и макияжем.