— Гармонистов надо — под общественные гуляния все оформить — сообразил Булгаков
— Да хоть цыган. Денег я вам дал, держите народ. Все решится в ближайшие дни. И вот что… Пошлите за моей семьей в Царское. Пусть нарядятся в крестьянскую одежду — выйдут со мной все на сцену.
Мне важно было показать народу, что я плоть от плоти его. Выражаю дух и букву общественных запросов. Меня должны увидеть с семьей и на уровне инстинктов понять — “этот наш, этот не предаст!”.
— Так нет сцены то — простодушно удивился Стольников
— Так сделайте. И поскорее!
— Прямо на Дворцовой площади??
— Долго ли срубить плотникам? От городовых препятствий не будет. Столыпин выжидает, ждет чья возьмет.
— А почему чья-то должна взять?
Вернадский вообще не понимал о чем речь. Царь уже даровал Конституцию. А тут я организую по-сути бессрочный митинг. Вроде и в поддержку, но с кострами по ночам.
— Потому, что прямо сейчас Николаю все его родственники, часть министров, все эти гвардейские князья да графья нашептывают отменить Манифест.
Я был уверен в своем заявлении. Власть просто так не отдают. Аристократия теряет очень многое. От кормушки их будут отодвигать — почище чем во времена отмены крепостного права.
Я это понял, когда “буквально на минутку” в кабинет после совещания заскочил глава фракции эсдеков — Чхеидзе. Николай Семёнович после того как Мартов сбежал к Ленину в Швейцарию оставался пожалуй, единственным рукопожатным левым. Пытался лавировать между всеми силами — и со своими не рассориться и в Думу пройти. Хоть и маленькой фракцией, зато горлопанистой и активной.
— Позвольте, Григорий Ефимович поздравить с небывалой победой! Колоссальный прогресс для России! Если потребна какая помощь…
Чернявый, с грузинскими корнями Чхеидзе прямо светился. Вот рупь за сто даю, он уже настрочил телеграммы всей сбежавшей левой верхушке — от эсеров до большевиков, всем этим черновым, лениным, да и своему патрону Мартову тоже. Ура, мы ломим — гнутся шведы. Пакуйте чемоданы — Родина ждет.
— Спасибо, обойдусь — я мрачно смотрел на депутата от тифлисской губернии. Вот моя следующая головная боль. Эти имеют огромную поддержку, на честных выборах могут запросто победить, просто на волне эйфории. Возьмут большинство и врубят страну Советов. А там гражданская война, оккупация, торговая блокада, голод и разруха. Знаем, плавали…
— Срочно закон о реквизиции! — размахивал сигаретой Чхеидзе — Кабинетные земли в общественный фонд, бюджетные ассигнования на царя и великих князей — пускаем на образование, реформы…
— У меня тут не курят, Николай Семёнович — осадил я шустрого эсдека — И никаких реквизиций мы проводить не будем!
— Извините, взволнован, — туша сигарету произнес депутат — Но вот насчет реквизиций вы не правы, взгляните на вот эти выкладки.
Чхеидзе подал мне пачку документов. В основном это были расчеты царских богатств. Причем довольно точные. Каждый император имел свой капитал, который формировался с его рождения. Сначала эта сумма составляла двадцать тысяч рублей в год, а после совершеннолетия – сто. К моменту коронации Николай имел на счету больше миллиона рублей. Плюс еще двадцать миллионов рублей, которые в качестве наследства были оставлены сыну Александром III. Они хранятся большей частью в виде ценных бумаг в Bank of England, частично в немецких банках.
Я поднял ошарашенный взгляд на Чхеидзе. Да… глубоко копают союзнички. Ведь не сами левые получили все эти цифры. Углубившись в бумаги, я узнал, что только личное “жалование” Николая составляет двести пятьдесят тысяч рублей в год. На конец прошлого года состояние царя превысило тридцать миллионов!
Эх… я мечтательно зажмурился. Волго-Донской канал — десять с половиной миллионов золотых рублей. Железная дорога в Финляндию, дабы привязать их к нашему зерну и легко перекидывать войска — еще два миллиона. Романов на Муроме — полтора миллиона. С дорогой все шесть. Янжул прислал в канцелярию расчеты министерства финансов — цифры впечатляли.
Время поджимало, но я не мог оторваться от документов. Ежегодно из общих доходов империи на двор и траты самодержца выделялось двадцать миллионов рублей! В месяц царская семья расходовала более полутора миллионов… Гигантские деньги. Почти два миллиона в год тратилось на поддержку российского искусства и благотворительность. В основном на содержание театров. Ну да… балерины — наше все.
— Вот-вот — покивал Чхеидзе, заметив мою мимику — Этих денег с лихвой хватит, чтобы решить проблему голода в губерниях, удвоить количество школ... Утроить! Мы готовы помочь с реквизициями. У нас есть товарищи, которые…
- Спасибо, не надо - оборвал я лидера эсдеков - Вы за последние три года так напомогали, что Россия до сих пор кровью харкает. Мало вам эксов было, еще реквизиций захотели! Так вот, их не будет!
Задумался, добавил:
- По крайней мере сейчас.
Чхеидзе нахмурился, захотел сказать что-то резкое, но сдержался. Я решил ему подсластить пилюлю.
- Максимум, что могу предложить - это закон о всеобщей амнистии. Но под обязательный публичный и письменный отказ от революционной деятельности. И только в отношении граждан, не причастных к терактам.
