Я просто тебя люблю - [34]

Страшно. Вроде и угрозы никакой нет, а всё равно ужас до озноба пробирает. Особенно если думать, как сама могла остаться в черноте таким же припаянным комочком. Или твоя лошадь могла. Или бабка, Шай, странная рыжая девчонка, почудившаяся язвительной и едкой, но на поверку оказавшаяся угрюмой, неразговорчивой…

Арха глянула на собственную ладонь, судорожно вцепившуюся в слегу шатра, как на чужую. Один за другим заставила разжаться сведённые до посветлевшей кожи пальцы.

Где-то истошно, на одной ноте визжали. Визг не утихал, но и громче не становился. Орущий прерывался всего на секунду, видать, воздух в грудь набирал. И снова истошный длинный верезг. Тишина в стойбище мёртвая стояла, только этот визг дикий. В нём тоже что-то от ночного кошмара было.

Лекарка тряхнула головой, прогоняя хмарь, зачем-то сапог подтянула и только потом догадалась выглянуть из-за шатра.

Визжал старик. Такой благообразный, убелённый сединами старец-шавер, одной ногой во Тьме стоящий. Дедан не присел на корточки, а будто собирался это сделать, да в процессе позабыл как и просто колени согнул. Руки широко в стороны расставил, словно крылья. И визжал, визжал, прижав уши, пуча глаза.

Посмотреть, куда он таращится, Арха тоже не сразу сообразила. Зато уж когда обернулась, от увиденного взгляда отвести не смогла. И тоже едва не заорала. Через стойбище огромными прыжками нёсся… ну, демон, наверное?

Существо не было ни огромным, ни просто большим. Пожалуй, росточком-то он от Архи не отличался, зато длинный и тощий, будто лишь из костей собранный — острых, угловатых, выпирающих в самых неожиданных местах — и туго обтянутый сероватой кожей. Рук у демона не имелось вовсе, только распахнутые перепончатые крылья, на изломе которых поблёскивали, будто стальные когти. А какой мордой его Тьма наградила, лекарка не рассмотрела, только спину видела.

Бежало это чудо странно — зигзагами, после каждого длинного и высокого скачка неуверенно покачиваясь, будто грохнуться собираясь, но каким-то чудом на ногах удерживаясь.

— Не кричи, — спокойно сказали Ирда, невесть откуда рядом с Архой взявшаяся, — это Шай.

— Да я и не собиралась, — проворчала ведунья, действительно, едва не заорав. — И чего с ним случилось?

— Напился, — помолчав, пожала плечами ифоветка.

Резко развернулась на каблуках и пошла за шатры. Видимо, демонстрируя таким образом, что на пояснение и подробности лекарке рассчитывать не стоит. А старик-шавер всё продолжал орать, хотя крылатый уже успел в траве скрыться. Ведунья хотела было посоветовать ему заткнуться, да передумала — побежала к загончику на краю стойбища, в котором Ведьма паслась.

Отыскать ифовета никакого труда не составило. След за ним тянулся такой, будто тут не один демон, а табун лошадей пронёсся. Да и далеко красавец, переставший быть крылатым, не ушёл — то ли изначально не собирался, то ли силы у него кончились. Лежал себе, привольно раскинув руки с ногами, таращился в небо. Голый, как в день своего рождения.

— Выпить есть? — поинтересовался равнодушно, даже головы не подняв.

Арха ему и отвечать не стала. Слезла с лошади, стянула жакет, набросила его на блондина, причинное место прикрывая. Шай одёжку тут же стянул.

— Жарко, — пояснил небу.

Лекарка жакет подобрала и обратно вернула.

— Прикройся. Мне тобой любоваться радости мало.

— А что, не нравлюсь? — заинтересовался, наконец, ифовет, покосился на ведунью.

— А должен?

Всё-таки, когда демоны этого хотят, двигаются они невероятно быстро. Ведь только что валялся, раскинувшись крестом. Моргнуть не успела — уже стоит рядом и даже как будто над ведуньей. И никакого расстояния между ними нет вообще, то есть совершенно — листа бумажного не просунешь.

Арха не столько испугалась, сколько… Да ошарашил её Шай, будто по голове чем увесистым саданул. Демона разом оказалось слишком много: слишком много сухой, прохладной кожи, мышц, под ней живущих, перекатывающихся, как кольца огромного питона. Слишком широкие плечи и чересчур сильные руки, придержавшие под спину, не давшие упасть. Золотистые, даже чуть светящиеся волосы завесой от мира отгородили. А видела лекарка только огромные горящей синевы глаза. Слышала раскатистые дробные удары и не понять, чьё сердце это колотится — его или её.

— А сейчас? — кажется, это и не блондин сказал, а прогудел тот самый бой, эхом в ушах отдающийся.

От запаха, горько-полынного, тянущего душу, напоминающего горящие осенние листья и, почему-то, холодные сумерки, когда от одиночества выть хочется, голова кружилась. И от него же — а, может, от чего другого? — ноги отказывались держать и в животе наливался тяжёлый тёплый ком.

— Сейчас тоже не нравлюсь? — ифовет длинно, как кот, потёрся скулой о висок Архи.

Может, она и хотела бы ответить, да вот только мысли порскнули по углам, как мыши — ни одной не осталось. Сама не поняла, когда успела руку в его шевелюру запустить. Волосы у Шая оказались тонкие и гладкие, как паутинка. И тоже прохладные.

— Пожалей меня, — шепнул и бешено бьющийся пульс будто повторил: «Пожалей, пожалей…», — Ты ведь всех жалеешь, Арха…

Не было ни ушата воды, ни разом прояснившегося разума — ничего. Больше всего на свете лекарке хотелось демона действительно пожалеть. Показать — доказать! — что если он и не единственный, то уж точно необходимый, нужный, родной. Нет, руку поднять было невероятно сложно, словно к ней гирю пудовую привесили.