Я пришел к тебе с приветом… - [22]

Звезда покатилась на запад…

Прости, золотая, прости!

<1842>

«Здравствуй! тысячу раз мой привет тебе, ночь…»

Здравствуй! тысячу раз мой привет тебе, ночь!

Опять и опять я люблю тебя,

Тихая, теплая,

Серебром окаймленная!

Робко, свечу потушив, подхожу я к окну…

Меня не видать, зато сам я все вижу…

Дождусь, непременно дождусь:

Калитка вздрогнёт, растворяясь,

Цветы, закачавшись, сильнее запахнут, и долго,

Долго при месяце будет мелькать покрывало.

<1842>

«Друг мой, бессильны слова, – одни поцелуи…»

Друг мой, бессильны слова, – одни поцелуи

                                                            всесильны…

        Правда, в записках твоих весело мне наблюдать,

Как прилив и отлив мыслей и чувства мешают

        Ручке твоей поверять то и другое листку;

Правда, и сам я пишу стихи, покоряясь богине, —

        Много и рифм у меня, много размеров живых…

Но меж ними люблю я рифмы взаимных лобзаний,

        С нежной цезурою уст, с вольным размером

                                                                   любви.

<1842>

«Ночью как-то вольнее дышать мне…»

Ночью как-то вольнее дышать мне,

Как-то просторней…

Даже в столице не тесно!

Окна растворишь:

Тихо и чутко

Плывет прохладительный воздух.

А небо? А месяц?

О, этот месяц-волшебник!

Как будто бы кровли

Покрыты зеркальным стеклом,

Шпили́ и кресты – бриллианты;

А там, за луной, небосклон

Чем дальше – светлей и прозрачней.

Смотришь – и дышишь,

И слышишь дыханье свое,

И бой отдаленных часов,

Да крик часового,

Да изредка стук колеса

Или пение вестника утра.

Вместе с зарею и сон налетает на вежды,

Светел, как призрак.

Голову клонит, – а жаль от окна оторваться!

<1842>

«Рад я дождю… От него тучнеет мягкое поле…»

Рад я дождю… От него тучнеет мягкое поле,

Лист зеленеет на ветке и воздух становится чище;

Зелени запах одну за одной из ульёв многошумных

Пчел вызывает. Но что для меня еще лучше,

Это – когда он ее на дороге ко мне орошает!

Мокрые волосы, гладко к челу прилегая,

Так и сияют у ней, – а губки и бледные ручки

Так холодны, что нельзя не согреть их своими

                                                             устами

Но нестерпим ты мне ночью бессонною, Плювий

                                                            Юпитер!

Лучше согласен я крыс и мышей в моей комнате

                                                            слушать,

Лучше колеса пускай гремят непрестанно у окон,

Чем этот шум и удары глупых, бессмысленных

                                                              капель;

Точно как будто бы птиц проклятое стадо

Сотнями ног и носов терзают железную кровлю.

Юпитер Плювий, помилуй! Расти сколько хочешь

                                                          цветов ты

Для прекрасной и лавров юных на кудри поэта,

Только помилуй – не бей по ночам мне

                                           в железную кровлю!

<1842>

«Слышишь ли ты, как шумит вверху угловатое стадо?…»

Слышишь ли ты, как шумит вверху угловатое стадо?

      С криком летят через дом к теплым полям журавли,

Желтые листья шумят, в березнике свищет синица.

      Ты говоришь, что опять теплой дождемся весны…

Друг мой! могу ль при тебе дожидаться блаженства

                                                              в грядущем?

      Разве зимой у тебя меньше ланиты цветут?..

В зеркале часто себя ты видишь, с детской улыбкой

      Свой поправляя венок; так разреши мне сама,

Где у тебя на лице более жизни и страсти:

      Вешним ли утром в саду, в полном сияньи зари,

Иль у огня моего, когда я боюсь, чтобы искра,

      С треском прыгнув, не сожгла ножки-малютки твоей?

<1842>

«Каждое чувство бывает понятней мне ночью…»

Каждое чувство бывает понятней мне ночью,

                                                             и каждый

        Образ пугливо-немой дольше трепещет во мгле;

Самые звуки доступней, даже когда, неподвижен,

        Книгу держу я в руках, сам пробегая в уме

Все невозможно-возможное, странно-бывалое…

                                                                Лампа

        Томно у ложа горит, месяц смеется в окно,

А в отдалении колокол вдруг запоет – и тихонько

        В комнату звуки плывут; я предаюсь им вполне.

Сердце в них находило всегда какую-то влагу,

        Точно как будто росой ночи омыты они.

Звук все тот же поет, но с каждым порывом иначе:

        То в нем меди тугой более, то серебра.

Странно, что ухо в ту пору как будто не слушая

                                                                 слышит;

        В мыслях иное совсем, думы – волна за волной…

А между тем еще глубже сокрытая сила объемлет

        Лампу, и звуки, и ночь, их сочетавши в одно.

Так между влажно-махровых цветов снотворного

                                                                    маку

        Полночь роняет порой тайные сны наяву.

<1843>

«Любо мне в комнате ночью стоять у окошка в потемках…»

Любо мне в комнате ночью стоять у окошка в потемках,

        Если луна с высоты прямо глядит на меня

И, проникая стекло, нарисует квадраты лучами

        По́ полу, комнату всю дымом прозрачным поя,

А за окошком в саду, между листьев сирени и липы,

        Черные группы деля, зыбким проходит лучом