Я приду плюнуть на ваши могилы - [32]

Отъехав километров на двадцать, я стал подыскивать местечко для остановки. Дорога здесь шла по насыпи, и я решил, что нам достаточно будет спуститься с откоса. Я остановил машину. Джин вышла первая. Я нащупал револьвер Лу в своем кармане, но не собирался сразу пускать его в ход. Даже одной рукой я мог бы расправиться и с Джин тоже. Она наклонилась, чтобы завязать шнурок: из-под короткой юбки, узко обтянувшей ей зад, я увидел ее ляжки. У меня пересохло во рту. Она остановилась около кустарника. Это был как раз такой уголок, где если сесть на землю, то ничего с дороги не увидят.

Она вытянулась на земле; тут же на месте я овладел ей, но не позволил себе кончить. Я попытался справиться с собой, несмотря на эти ее дьявольские движения задом; мне удалось доставить ей удовольствии, прежде чем я испытал его сам. И в этот момент я с ней заговорил.

— На тебя всегда так сильно действует, когда ты спишь с цветными?

Она ничего не ответила и лежала совершенно обессиленная.

— Ведь во мне больше одной восьмой черной крови.

Джин открыла глаза, и я зло засмеялся. Она все еще не понимала. И тут я рассказал наконец всю эту историю с Малышом, как он втюрился в одну девицу, и как ее отец и брат потом отплатили ему; и объяснил, что я задумал сделать с ней и с Лу, расквитавшись ими обеими за одного. Я порылся в кармане и, вытащив браслет Лу, показал его Джин, жаль, сказал я, что не смог принести глаз ее сестренки, — уж слишком сильно они ввалились после оказанного мной почтительнейшего и изобретательнейшего обхождения.

Я с трудом произносил все это: вместе со словами подступало кое-что еще. Она лежала с закрытыми глазами, вытянувшись на земле с задранной до живота юбкой. Я ощутил, как что-то неотвратимо на меня накатывается, и рука моя сама собой сомкнулась у нее на горле — это наступило; это было так ослепительно, что я выпустил ее и оказался на ногах, словно какая-то сила подбросила меня кверху. У нее уже посинело лицо, и она не шевелилась. Да, она позволила удавить себя без всякого сопротивления. Но все же она еще дышала. Я достал револьвер Лу из кармана и всадил ей две пули в шею, почти в упор; медленно, большими пузырями из горла хлынула кровь, она журчала и текла рывками. Под веками Джин виднелась узенькая белая полоска глазного яблока, ее тело слабо содрогнулось в конвульсиях. Думаю, что она умерла именно в этот миг. Я перевернул ее, чтобы не видеть больше лица, и, пока она была еще теплой, сделал с ней то, что уже делал однажды в ее комнате.

Вероятно, сразу после этого я впал в беспамятство; а когда пришел в себя, тело уже совсем закоченело. Я оставил ее и поднялся обратно к машине. Я едва волочил ноги; радужные круги расплывались перед глазами, а сев за руль, я вспомнил, что виски осталось в нэше, и рука моя опять задрожала.

XXII

Сержант Кэллоуз положил телефонную трубку на конторку.

— Мы ни за что не сможем его задержать, — сказал он.

Картер покачал головой.

— Можно попробовать.

— Невозможно на двух мотоциклах задержать типа, который мчится со скоростью под сто миль в час на тачке в восемьсот кубов!

— Можно попробовать. Рискуешь, правда, шкурой, но попробовать можно.

Барроу еще ничего не сказал. Это был высокий нескладный парень, худощавый и черноволосый, с протяжным выговором.

— Я не прочь, — сказал он.

— Так рискнем? — сказал Картер.

Кэллоуз взглянул на них.

— Парни, — сказал он, — вы рискуете своей шкурой, но если дело выгорит, вы получите повышение.

— Нельзя позволить проклятому нигеру залить кровью всю округу, — сказал Картер.

Кэллоуз ничего не ответил и посмотрел на часы.

— Сейчас ровно пять, — сказал он. — Вот уже десять минут, как позвонили. Он должен проехать здесь через пять минут… если проедет, — добавил он.

— Он убил двух девчонок, — сказал Картер.

— И парня с бензоколонки, — добавил Барроу. Он поправил кобуру с кольтом, которая била ему по ляжке, и направился к двери.

— За ним уже гонятся, — сказал Кэллоуз. — По последним данным, они сидят у него на хвосте. Одна машипа-супер только что вышла, и ждут другую.

— Будет лучше, если мы тронемся сейчас, — скажи Картер. — Сядешь позади меня, — добавил он Барроу. — Возьмем один мотоцикл.

— Это не по правилам, — возразил сержант.

— Барроу умеет стрелять, — сказал Картер. — Одному нельзя одновременно вести и стрелять.

— Ну, выпутывайтесь, как знаете! — сказал Кэллоуз. — Лично я умываю руки.

Барроу сидел задом наперед, спиной к спине Картера, привязанный к нему кожаными ремнями. Инди резко взял с места, и Картера подбросило кверху.

— Притормози, как только выедем за черту города, — сказал Барроу.

— Все же это не по правилам, — снова процедил сквозь зубы Кэллоуз и задумчиво посмотрел вслед мотоциклу.

Он пожал плечами и вернулся на пост. Но почти сразу же выскочил обратно и увидел, как исчез вдали кузов большого белого бьюика, пронесшегося мимо с оглушительным ревом моторов. А затей раздался вой сирены, и мимо него промчалось четыре мотоцикла — итак, их было четыре — и почти сразу за ними машина.

— Проклятая дорога! — пробормотал Кэллоуз.

На этот раз он остался снаружи.

Он слушал, как постепенно удаляется вой сирен.