Я Пилигрим - [227]

Финбар улыбнулся:

– Почему же? Вовсе нет, хотя его беспокойство с годами росло. Особенно сильно ваш приемный отец тревожился, когда вы, окончив Гарвард, отправились в Европу. Откровенно говоря, Билл не верил, что ваш бизнес связан с предметами искусства.

Эта новость меня не удивила: Билл был не только на редкость умным человеком, но и обладал прекрасной интуицией. Я ничего не ответил, лишь посмотрел на старого адвоката, сохраняя на лице непроницаемое выражение.

– Билл не имел ни малейшего представления о том, как вы зарабатываете деньги, – продолжал он. – И, откровенно говоря, сильно тревожился: а вдруг его приемный сын занимается бизнесом… э-э… если и не совсем уж нелегальным, то, по крайней мере, аморальным.

Ханрахан ожидал ответа, но я лишь кивнул, никак не комментируя услышанного.

– Билл сказал, что несколько раз заводил разговор об этом, но вы не пожелали быть с ним откровенным.

И вновь я ограничился кивком.

– Ладно, Скотт, я спрошу прямо: чем вы на самом деле занимаетесь?

– В настоящее время ничем особенным. Я вернулся в Нью-Йорк, чтобы подыскать для себя какое-нибудь интересное занятие.

Не говорить же ему, что я бегу от своего прошлого и собираюсь создать для себя подходящую легенду.

– Понятно, но где вы работали прежде?

– Я работал на правительство, – произнес я после некоторой паузы.

– Ну, этим, наверное, полстраны занимаются, если понимать слово «работа» достаточно широко. – У Ханрахана было довольно странное чувство юмора. – Что конкретно вы делали для правительства?

– Извините, – сказал я, – но меня просили не говорить об этом.

Я видел, как два мудреца обменялись выразительными взглядами, очевидно не поверив мне.

– Кто вас об этом просил? – поинтересовался Финбар, не обращая на них внимания.

Мне стало его жалко: похоже, адвокат действительно хотел добиться от меня вразумительного ответа.

– Мне это запрещено служебной инструкцией, – негромко сказал я.

Бывший министр торговли закатил глаза: было видно, что его начинает утомлять этот допрос. Он поинтересовался:

– Вы работали в Европе, но Белый дом не разрешает вам обсуждать это? Я правильно вас понял?

– Абсолютно, господин министр.

– Но должен ведь быть какой-нибудь вышестоящий чиновник или кто-то еще, с кем мы могли бы поговорить об этом, обсудить ситуацию хотя бы в общих чертах? – уточнил Финбар.

– Не думаю, что это возможно. Я и так зашел слишком далеко в своих признаниях.

А кстати, «Дивизия» ведь никогда официально не существовала, а теперь и вовсе благополучно скончалась.

Финбар тяжело вздохнул:

– Понимаете, Скотт, Билл выразил свою волю абсолютно ясно и недвусмысленно. Мы не сможем двигаться дальше, пока не убедимся в вашей честности и прямоте. Вам придется помочь нам…

– Но я не имею права ни с кем говорить о своей работе. Подписывал соответствующие обязательства.

Думаю, они были удивлены тем, как резко и безапелляционно я это заявил.

– Тогда, боюсь… – Адвокат грустно посмотрел на двуои других мужчин, словно ища подтверждения. Они в ответ дружно закивали. – К сожалению, Скотт, на этом нам придется закончить беседу.

Я встал, за мной – остальные. Конечно, я испытывал разочарование из-за того, что так и не узнал, каковы были намерения Билла, но не представлял, как можно исправить ситуацию. Бывший министр торговли, уходя, протянул мне руку – и тут мне в голову пришла одна мысль.

– У меня есть письменная благодарность, касающаяся одного события, в которое я по долгу службы был вовлечен много лет назад. Это вам не поможет?

– Что за событие? Благотворительная акция или что-то в этом роде? – спросил бывший министр.

– Не совсем. Отдельные фразы в этом письме придется вымарать, но, думаю, вы сможете на него взглянуть.

– А кем это письмо подписано? – заинтересовался Финбар.

– Президентом. Написано от руки на почтовой бумаге Белого дома.

Все трое никак это не прокомментировали. Я посмотрел на Финбара: у него буквально челюсть отвисла. Экс-министр пришел в себя первым, но так и не утратил скепсиса. Он невозмутимо уточнил:

– О каком президенте вы говорите?

– О вашем бывшем боссе, – сказал я холодно. Этот тип мне не нравился. – Кстати, можете позвонить ему. Телефон у вас наверняка есть. Попросите у него разрешения прочитать это письмо. Скажите, что речь там идет об одном молодом человеке и ужасном событии на Красной площади. Уверен, что он вспомнит.

Экс-министр ничего мне не ответил. Слово взял Финбар:

– Пожалуй, на этом мы и остановимся. Полагаю, мы вторглись на территорию, касающуюся национальной безопасности.

– Вы абсолютно правы, – подтвердил я.

Финбар взглянул на двух других юристов и сказал, обращаясь к бывшему министру:

– Джим, если не трудно, не могли бы вы позвонить президенту позже, просто ради формальности?

Тот кивнул.

– А на данном этапе мы, надеюсь, пришли к согласию? – спросил Финбар. – Все удовлетворены, мы можем двигаться дальше?

Возражений не последовало, но по тому, как взглянул на меня бывший министр, я понял, что тот присутствовал на заседании кабинета, когда обсуждалась гибель Синего Всадника. Наверное, он никогда не думал, что встретится лицом к лицу с исполнителем этого убийства.