Я пел с Тосканини - [6]
Во время обеда маэстро расспрашивал о моей карьере. Он хотел знать, почему я, закончив курс гобоя и английского рожка в Туринской консерватории, стал учиться пению.
Я упомянул о Микеле Аккоринти и о случае, которому я обязан «открытием» своего голоса.
Маэстро попросил меня рассказать подробнее.
Дело было так. В консерваторию имени Джузеппе Верди был приглашен новый преподаватель пения. Было устроено прослушивание обучавшихся хоровому пению. Искали подходящие голоса для исполнения старинной полифонической музыки. Прослушивала комиссия, состоявшая из маэстро Франко Альфано и профессоров Федерико Коллино, Микеле Аккоринти и Этторе Дезде-ри. Когда пришел мой черед, мне предложили исполнить какой-то вокализ. Я запел. И тут Альфано воскликнул: «А у этого мальчишки неплохой голос!» Комиссия единодушно решила: одновременно с занятиями гобоем мне разрешается посещать класс вокала. Маэстро Аккоринти, добавил я, с увлечением учил меня пению, за что я ему очень благодарен.
— Тебе очень повезло, — сказал Тосканини, — что ты встретил человека, который сразу же сумел определить природу твоего голоса, потому что педагоги очень часто ошибаются: молодого человека долгое время учат как баритона, а позднее — чаще всего уже слишком поздно — обнаруживается, что у него тенор. Сколько прекрасных голосов так загублено!
Во время обеда маэстро наполнил мой бокал, но я в пылу разговора нечаянно задел его и опрокинул прямо на колени Тосканини. Я готов был провалиться сквозь землю! Маэстро понял меня и воскликнул:
— Это хорошее предзнаменование! Оно как бы закрепляет нашу дружбу! — и я снова почувствовал себя легко и свободно.
После обеда мы перешли на террасу пить кофе. Тосканини рассказывал мне о своей карьере. Я спросил, чем он предпочитает дирижировать — концертами или операми.
— Опера всегда была моей страстью, — ответил маэстро. — Я всегда старался отыскать умных певцов, гибких, способных следовать за мной, сознательных, и гнал прочь всех джиджони[5]. Их я никогда не мог терпеть. Говоря по правде, певцов я всегда лепил для себя сам, по-хорошему ли, по-плохому…
— Маэстро, — спросил я, — кого из певцов вы запомнили больше всего?
— Как тебе сказать?.. Со мной пело так много хороших певцов, что я даже не могу выделить кого-либо. Я всегда очень любил Пертиле, Тоти Даль Монте, Га-леффи, Стабиле, Пазеро. С вами, певцами, — продолжал он, — нужно уметь обращаться. Вы странный народ, и надо уметь вас правильно направить, в нужную сторону… как бархат, — и, взяв меня за руку, он долго смеялся.
Потом маэстро повел меня осматривать сад своей виллы, продолжая дружески беседовать. Он указал на большой дуб в центре сада и сказал:
— Смотри, возле этого уникального дерева можно исполнять первую сцену из «Валькирии». Как раз в твоем городе, — добавил он, — я дирижировал многими ваг-неровскими операми.
У маэстро были хорошие воспоминания о Турине. Там родился его сын Вальтер. Маэстро рассказывал, что часто любовался панорамой, открывающейся с Монте деи Капуччини, и обычно уезжал с семьей на отдых в Чересоле Реале.
— Первый раз, — вспоминал маэстро, — я приехал в Турин с пармским оркестром, которым руководил Клеофонте Кампанини. Я играл на виолончели. Оркестр был сборный, но хороший.
Тосканини напел одну из мелодий «Идиллии» Боль-цони, которая впервые была исполнена тогда и имела большой успех. Правда, на первом концерте критика не очень благосклонно отнеслась к этому произведению, но после второго восторгам не было конца. Маэстро покачал головой, вспоминая все это, и добавил:
— Бедный Кампанини! Подумать только, ведь он так же хорошо дирижировал и первым концертом!
Тосканини было в эту пору восемьдесят лет, но память его отличалась удивительной ясностью, и он легко припоминал многие события туринского периода своей жизни.
ВЕЩИЙ СОН
В 3 часа мы с Тосканини вернулись в кабинет и начали работать над знаменитым речитативом «Roderigo ebben che pensi».
— Посмотрим, — сказал маэстро, — помнишь ли ты что-нибудь из того, что мы выучили до обеда.
Я спел речитатив, стараясь выполнить все его требования.
— Молодец! — похвалил он. — Вот увидишь, у нас получится хороший спектакль. Дома пройди мысленно все, что мы сделали сегодня, а завтра повторим.
Мы занимались еще до пяти часов. Прощаясь со мной, маэстро сказал:
— Я рад знакомству с тобой. Передай от меня привет твоим близким. Жду тебя завтра в 3 часа в Эн-Би-Си, в моем кабинете на восьмом этаже.
Дорога домой была неблизкой — километров двадцать, и, помнится, мне хотелось пролететь весь этот путь.
Дома ждали меня с волнением. Свекор открыл шампанское. Снова зазвучали тосты, теперь уже на семейном празднике. Тосканини выбрал меня для исполнения партии Яго в «Отелло»! Это было пределом мечтаний для певца!
В ту же ночь я увидел такой поразительный, такой странный сон, что, думаю, он покажется интересным и читателю.
Мне приснилось, будто Тосканини дирижирует каким-то огромным оркестром. В хоре поют одни знаменитости. Тосканини сидит на стуле и дирижирует музыкой, какую я никогда не слышал. Тут ко мне подходит какой-то незнакомый человек и шепчет: «Маленькая торжественная месса Россини».
Эта книга – результат долгого, трудоемкого, но захватывающего исследования самых ярких, известных и красивых любовей XX века. Чрезвычайно сложно было выбрать «победителей», так что данное издание наиболее субъективная книга из серии-бестселлера «Кумиры. Истории Великой Любви». Никого из них не ждали серые будни, быт, мещанские мелкие ссоры и приевшийся брак. Но всего остального было чересчур: страсть, ревность, измены, самоубийства, признания… XX век начался и закончился очень трагично, как и его самые лучшие истории любви.
«В Тургеневе прежде всего хотелось схватить своеобразные черты писательской души. Он был едва ли не единственным русским человеком, в котором вы (особенно если вы сами писатель) видели всегда художника-европейца, живущего известными идеалами мыслителя и наблюдателя, а не русского, находящегося на службе, или занятого делами, или же занятого теми или иными сословными, хозяйственными и светскими интересами. Сколько есть писателей с дарованием, которых много образованных людей в обществе знавали вовсе не как романистов, драматургов, поэтов, а совсем в других качествах…».
Об этом удивительном человеке отечественный читатель знает лишь по роману Э. Доктороу «Рэгтайм». Между тем о Гарри Гудини (настоящее имя иллюзиониста Эрих Вайс) написана целая библиотека книг, и феномен его таланта не разгадан до сих пор.В книге использованы совершенно неизвестные нашему читателю материалы, проливающие свет на загадку Гудини, который мог по свидетельству очевидцев, проходить даже сквозь бетонные стены тюремной камеры.
Сегодня — 22 февраля 2012 года — американскому сенатору Эдварду Кеннеди исполнилось бы 80 лет. В честь этой даты я решила все же вывесить общий файл моего труда о Кеннеди. Этот вариант более полный, чем тот, что был опубликован в журнале «Кириллица». Ну, а фотографии можно посмотреть в разделе «Клан Кеннеди», где документальный роман был вывешен по главам.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Владимир Дмитриевич Набоков, ученый юрист, известный политический деятель, член партии Ка-Де, член Первой Государственной Думы, род. 1870 г. в Царском Селе, убит в Берлине, в 1922 г., защищая П. Н. Милюкова от двух черносотенцев, покушавшихся на его жизнь.В июле 1906 г., в нарушение государственной конституции, указом правительства была распущена Первая Гос. Дума. Набоков был в числе двухсот депутатов, которые собрались в Финляндии и оттуда обратились к населению с призывом выразить свой протест отказом от уплаты налогов, отбывания воинской повинности и т. п.