Я оставлю свет включенным - [43]

– Все хорошо с детьми, – ответил Федор Никитич с удивлением. – В дом-то пустишь?

– Да-да, конечно, – засуетилась Таша и, сделав шаг назад, широко распахнула дверь. – Входите, пирог готов, и чай свежий заварила. К пяти люди начнут собираться, может быть, останетесь?

– Вот об этом я и хочу с тобой поговорить, Ташенька. – Федор Никитич уверенным шагом человека, бывавшего в доме бесчисленное количество раз, прошел на кухню и присел на самый прочный стул, который тем не менее скрипнул под его весом. Его спутник последовал за ним, но скромно остался стоять на пороге.

– Присаживайтесь, не стесняйтесь. – Таша кивнула на второй стул и захлопотала вокруг мужчин – привычные действия не давали панике накрыть ее с головой. Она разлила чай в белые чашки, достала пирог, аккуратно переложила его на решетку и дала пару минут остыть. Добавила на стол домашнее варенье, печенье, которое они пекли вчера с детьми, сливки, масло, хлеб.

– Все свое, домашнее, не стесня… – предложила она, но остаток фразы утонул в грохоте – в подполе что-то обрушилось.

На короткое мгновение все замерли. Первым пришел в себя Федор Никитич. Вскочил и потянулся за табельным оружием – не успел достать, как его спутник уже махнул пистолетом, призывая всех к молчанию.

– Вы что? – пересохшими губами прошептала Таша. – А ну спрячьте оружие! У меня дети в доме!

– Что это за звук? – потребовал мужчина, игнорируя ее просьбу.

– Это Маша! Она в подполе, банки складывает, – вымученно улыбнулась Таша. Тот молча уставился на нее, сверля взглядом и оценивая как преступника на допросе.

– Выдыхай, – приказал Федор Никитич коллеге и покосился на пирог, над которым все еще струилась легкая дымка.

Второй мужчина продолжал настороженно смотреть на Ташу.

– Это моя дочь, – пояснила та. – Она только в следующем году пойдет в школу, а пока помогает мне.

– Ваш ребенок сам в подполе играет со стеклом? – прищурив глаза, поинтересовался мужчина. Таша, игнорируя его пристальный взгляд, отрезала большой кусок пирога и положила его на тарелку Федору Никитичу.

– Я тебе потом объясню, – легкомысленно махнул участковый и, схватив вилку, отковырнул внушительный кусок. Положил пирог в рот, несколько секунд прислушивался к собственным ощущениям, а затем застонал от восторга.

– Ты такого никогда не ел, попробуй! – с набитым ртом пробормотал он, а Таша тем временем ловко положила второй кусок на тарелку и протянула ее незнакомцу:

– Присаживайтесь, в ногах правды нет.

Несколько мгновений незнакомец, казалось, что-то обдумывал, но затем все-таки принял приглашение, спрятал пистолет в кобуру и сел. Таша, разлив ароматный травяной чай по чашкам, присела за стол вместе с ними.

Ей казалось, что она раздвоилась. Одна ее часть сейчас сидит за столом с людьми, от которых зависит вся ее дальнейшая жизнь, а другая со стороны за всем этим наблюдает и дает правильные советы: «Скажи им! Скажи! И все будет как прежде. Ты будешь в безопасности. Они знают, что делать, они тебя защитят». И тут же спорила с собой: «Защитят от кого? От самой себя?» – «Скажи им, скажи», – настойчиво требовал разум, но сердце молчало.

Она отрезала себе небольшой кусок пирога и продолжила играть свою роль.

– А что случилось? – поинтересовалась она у участкового.

– Случилось то, что сегодня пытались убить Романа Михайловича.

– Как это? – Таша подавилась пирогом и закашлялась.

– Вот так это. – Федор Никитич похлопал ее по спине, а его коллега буквально впился в Ташу глазами. – Его ударили тяжелым предметом по голове. Преступнику удалось сбежать, но у нас есть подозрения, что это сделал человек, недавно сбежавший из тюрьмы. Он из этих краев, поэтому вполне может где-то здесь прятаться.

– Сбежал из тюрьмы, сразу вернулся в родные края и попытался снова кого-то убить? – тупо переспросила Таша.

Убийство? Нет, не может быть. Этого просто не может быть!

«Скажи им!» – завопил разум.

– У него был мотив, если позволите, – наконец-то заговорил незнакомец.

– Какой?

– Дело в том, что Роман Михайлович в свое время возглавлял судмедэкспертизу, которая признала этого преступника вменяемым и отправила в тюрьму. Хотя его папаша-генерал делал все возможное, чтобы сыночек отлежался немного в психбольничке, а затем тихонько вышел на волю. Так что это, скорее всего, личная месть.

– А как же презумпция невиновности? – покачала головой Таша.

– Презумпция невиновности – это в кино, – тихо засмеялся незнакомец, – а у нас здесь реальная жизнь. Объявлен план «Перехват». Поэтому ваши дети задержались в школе, мы попросили директора никого из нее не выпускать.

– Мы и к тебе пришли по этому поводу. Я своих бойцов отправил обзвонить и обойти людей, чтобы отменить сегодняшнее чаепитие. Пусть по домам посидят, пока мы тут все прочешем. Мы даже старичков в «Особняке» закрыли, чтобы никто не пострадал. А к тебе вот лично заглянул предупредить. Преступник очень опасен, так что не впускай в дом незнакомцев, – со вздохом предупредил Федор Никитич, косясь на пирог.

– Да-да, конечно, спасибо вам, – с готовностью кивнула Таша и тут же, вскочив, снова захлопотала на кухне – достала вощеную бумагу и принялась заворачивать в нее пирог. – Вот, возьмите, вам пригодится, я все равно испекла к чаепитию, но раз никто не придет, передайте ребятам своим.