Я оглянулся посмотреть - [15]
Однажды на Исаакиевской площади к нему подошел турист и поинтересовался, как называется собор.
— Это собор Парижской Богоматери, — не моргнув глазом, ответил Савостьянов.
— Я думал, что он в Париже, — удивился человек.
— Обычно в Париже. Но недавно, по обмену, его привезли к нам, а Исаакиевский собор отправили в Париж, — объяснил Алексей Владимирович и, оставив туриста в полном недоумении, важно прошествовал дальше.
Савостьянов был славен еще и тем, что сам шил себе нижнее белье. Алексей Владимирович был нетрадиционной ориентации, все об этом знали, но не обсуждали, это было не принято.
С нижним бельем в советское время были проблемы, особенно с большими размерами, поэтому Савостьянов покупал ткань в горошек или цветочек, игривой расцветки, и сам строчил на машинке трусы. И всегда хвастался обновкой.
В «Ниночке» Вера Карпова, Геннадий Воропаев и папа изящно разыгрывали пикантную семейную драму. Друг семьи в папином исполнении был очень импозантен.
В «Водевиле» блистал Александр Давыдович Бениаминов, играл он Ясносердова.
Когда Александр Давыдович менял паспорт, его спросили, какой он национальности.
— Иудей, — признался народный артист РСФСР.
В паспорте написали: «индей». В паспортном столе определили точно — Бениаминов был ни на кого не похожий, человек-легенда. О нем всегда рассказывали какие-то истории.
В 1967 году Театр комедии поехал с «Пестрыми рассказами» на Чеховский фестиваль в Италию. Ортодоксальному коммунисту Бениаминову Италия не понравилась сразу и навсегда. Он чувствовал себя ужасно и постоянно бубнил:
— Что за страна? Кругом буржуи, хочу домой, на родную улицу Воровского.
Однажды на римской улице советский артист, член КПСС Бениаминов увидел людей с красными флагами и примкнул к демонстрации. В душе потеплело, и он запел «Интернационал», но не дремавший кагэбэшник тут же выволок его из строя со словами:
— Саша, ты что, это же маоисты!
Саша продолжил бубнить о невыносимой капиталистической действительности до тех пор, пока в середине семидесятых не уехал с молодой женой на ПМЖ в Америку. Народного артиста РСФСР увидел мир в роли придурковатого папаши Робина Уильямса в фильме «Москва над Гудзоном».
Вообще, итальянские гастроли театра вспоминали часто и с удовольствием. Представьте себе, что вы живете в 1967 году, в тоталитарной стране и вдруг — такое счастье. Месяц в Италии! Я так много слышал в детстве об этой стране, что очень долго именно она была для меня олицетворением далекой буржуазной жизни. Историй про эти гастроли много, но мне особенно понравилась одна.
Труппа вылетает из Рима домой.
Уже объявили посадку. Вдруг к папе подбегает один из артистов:
— Леня, у тебя есть металлический рубль с Лениным? Там бармен такой рубль хочет.
Рубль нашелся.
Папа срочно бежит в бар, показывает рубль.
— Да, сеньор, — бармен широким жестом демонстрирует полку, уставленную бутылками, мол, выбирай, что хочешь.
Папа выбирает плетеную двухлитровую бутылку кьянти в надежде привести ее домой в качестве сувенира, совсем забыв о том, что в баре на вынос не продают. Бармен тут же берет гигантский фужер и выливает в него все содержимое. Конфуз. Конечно, будь у отца чуток времени, он бы эту пару литров приговорил, но радио уже кричит об окончании посадки и про синьора Леонидова. Пришлось оставить граммов четыреста на чужбине.
Эту историю вспоминали каждый раз за праздничным столом и хохотали как сумасшедшие. Их посиделки всегда были очень веселыми. Они поднимали тосты, причем говорили тепло, искренне — за театр, за искусство, за друзей. Они любили розыгрыши, постоянно подтрунивали друг над другом, но было видно, что за всем этим — любовь и нежность.
Мы так не умеем.
Игре на фортепиано все восемь лет я учился у Лидии Михайловны Вассерман. Мы звали ее Ломоха, не только из-за первых букв имени-отчества, но и по ассоциации с ЛОМО.
Каких только чувств я не испытал на занятиях Ломохи — от полного отчаяния до щенячьего восторга.
Как правило, индивидуальные уроки фортепиано у меня начинались часов в семь вечера, но два раза в неделю уже с утра я с трепетом ждал назначенного часа.
У Жени Олешева, моего друга, с которым мы часто сидели за одной партой на общеобразовательных предметах, сохранилась тетрадь, где мы писали друг другу что-то вроде эсэмэсок. Тетрадь, полная наших страхов и переживаний.
«Мы сегодня будем влипать на уроке у Л. М. Вассерман. Как ты к этому относишься?»— паниковал я.
«Посмотри! Какое небо голубое… И умирать совсем не хочется», — соглашался Олешев.
«Да! Умирать совсем не хочется, но придется!..»
«Умирать» приходилось каждый раз, когда Лидия Михайловна задавала новую вещь. Я любил играть на фортепиано, но не любил разбирать и заучивать. Одно дело — подобрать по слуху песню битлов, и совсем другое — разбирать произведение Сергея Рахманинова, выламывая себе все пальцы, или долбить по сто раз одну и ту же гамму.
Родители строго следили за моими занятиями. Хотя ноты читать они не умели, с гаммами обмануть их было трудно, а вот с музыкальным произведением мне это часто удавалось. Обычно я начинал играть по нотам несколько тактов, а дальше выдавал импровизацию. Получалось по-разному. Лучше всего я импровизировал на музыку Иоганна Баха. Если ты выучил тему, дальше можно было использовать секвенцию. Конечно, это было менее интересно, чем у великого композитора, поскромнее и покороче, но иногда получалось удачно. Во всяком случае, родители подвоха не замечали.
Вместе с Джанис Вы пройдёте от четырёхдолларовых выступлений в кафешках до пятидесяти тысяч за вечер и миллионных сборов с продаж пластинок. Вместе с Джанис Вы скурите тонны травы, проглотите кубометры спидов и истратите на себя невообразимое количество кислоты и смака, выпьете цистерны Южного Комфорта, текилы и русской водки. Вместе с Джанис Вы сблизитесь со многими звёздами от Кантри Джо и Криса Кристоферсона до безвестных, снятых ею прямо с улицы хорошеньких блондинчиков. Вместе с Джанис узнаете, что значит любить женщин и выдерживать их обожание и привязанность.
За две недели до тридцатилетия Марк Болан погиб в трагической катастрофе. Машина, пассажиром которой был рок–идол, ехала рано утром по одной из узких дорог Южного Лондона, и когда на её пути оказался горбатый железнодорожный мост, она потеряла управление и врезалась в дерево. Он скончался мгновенно. В тот же день национальные газеты поместили новость об этой роковой катастрофе на первых страницах. Мир поп музыки был ошеломлён. Сотни поклонников оплакивали смерть своего идола, едва не превратив его похороны в балаган, и по сей день к месту катастрофы совершаются постоянные паломничества с целью повесить на это дерево наивные, но нежные и искренние послания. Хотя утверждение, что гибель Марка Болана следовала образцам многих его предшественников спорно, тем не менее, обозревателя эфемерного мира рок–н–ролла со всеми его эксцессами и крайностями можно простить за тот вывод, что предпосылкой к звёздности является готовность претендента умереть насильственной смертью до своего тридцатилетия, находясь на вершине своей карьеры.
Часто слышишь, «Если ты помнишь шестидесятые, тебя там не было». И это отчасти правда, так как никогда не было выпито, не скурено книг и не использовано всевозможных ингредиентов больше, чем тогда. Но единственной слабостью Таппи Райта были женщины. Отсюда и ясность его воспоминаний определённо самого невероятного периода во всемирной истории, ядро, которого в британской культуре, думаю, составляло всего каких–нибудь пять сотен человек, и Таппи Райт был в эпицентре этого кратковременного вихря, который изменил мир. Эту книгу будешь читать и перечитывать, часто возвращаясь к уже прочитанному.
Первая часть книги Л.Млечина «Алиби для великой певицы» (из серии книг «Супершпионки XX века») посвящена загадочной судьбе знаменитой русской певицы Надежды Плевицкой. Будучи женой одного из руководителей белогвардейской эмиграции, она успешно работала на советскую разведку.Любовь и шпионаж — главная тема второй части книги. Она повествует о трагической судьбе немецкой женщины, которая ради любимого человека пошла на предательство, была осуждена и до сих пор находится в заключении в ФРГ.
Театральный путь Алексея Владимировича Бородина начинался с роли Ивана-царевича в школьном спектакле в Шанхае. И куда только не заносила его Мельпомена: от Кирова до Рейкьявика! Но главное – РАМТ. Бородин руководит им тридцать семь лет. За это время поменялись общественный строй, герб, флаг, название страны, площади и самого театра. А Российский академический молодежный остается собой, неизменна любовь к нему зрителей всех возрастов, и это личная заслуга автора книги. Жанры под ее обложкой сосуществуют свободно – как под крышей РАМТа.
Перед вами необычайно смешные мемуары Дженни Лоусон, автора бестселлера «Безумно счастливые», которую называют одной из самых остроумных писательниц нашего поколения. В этой книге она признается в темных, неловких моментах своей жизни, с неприличной открытостью и юмором переживая их вновь, и показывает, что именно они заложили основы ее характера и сделали неповторимой. Писательское творчество Дженни Лоусон заставило миллионы людей по всему миру смеяться до слез и принесло писательнице немыслимое количество наград.