Я обвиняю! - [15]

Кучман прекрасно понимал, что война проиграна. Он сказал об этом Лянцкоронской прямо:

— Вы ничего не знаете? Скажу в двух словах: американцы уже в Африке; Роммель, который стоял уже под Александрией, разбит. Ситуация ясная…

Чувствуя приближение неизбежной развязки — военной катастрофы Германии, ловкий гестаповец Кучман хотел подготовить пути к отступлению и застраховать себя таким солидным козырем, как оказание помощи польской аристократке, о судьбе которой хлопотали перед всесильным Гиммлером Сабауды.

— Откуда немцы имели списки обречённых? — спросила Лянцкоронская Кучмана.

— Конечно, от плохих украинских студентов! — ответил гестаповец.

Эти три слова — «плохие украинские студенты» — высвечивают зловещие фигуры тех, кто именно был наводчиком в деле уничтожения львовской профессуры.

Основной руководящий костяк организации украинских националистов составляли студенты-неудачники, или, как их называли в Польше, «железные студенты». Большинство их жило во Львове в украинском «академическом доме» поблизости от цитадели. Такой «железный студент» мог годами не приходить на лекции, получая стипендию от Шептицкого, ездить за границу, обучаться террору и убийствам в немецких и итальянских диверсионных школах и в то же самое время преспокойно состоять в списках того или иного учебного заведения. Даже пребывание в тюрьме не всегда давало возможность ректорату вычеркнуть такого «воспитанника» из списка учебного заведения.

15 июня 1934 года по указанию главаря ОУН в Галиции Степана Бандеры был убит секретарь советского консульства во Львове Андрей Майлов. В том же году Степан Бандера вместе со своими сообщниками совершил новый террористический акт — убийство министра внутренних дел Польши Бронислава Перацкого. Приговор Степану Бандере и его сообщникам Варшавский окружной суд огласил только 13 января 1936 года. Дело это имело широкий резонанс в мировой печати.

У меня хранится тетрадочка одного из служащих Львовского политехнического института за 1936 год, где на листочке алфавита под буквой «Б» чёрным по белому значатся имя и фамилия: «Степан Бандера». Недоучившийся студент агрономического факультета, руководитель краевой организации ОУН и организатор убийства польского министра и тогда, сидя в тюрьме, всё же считался студентом Львовского политехнического института.

Отнюдь не случайно гитлеровские разведчики Оберлендер, Ганс Кох, Герулис, Вернер Маркет и Пётр Ганс Серафим прибегли к услугам оуновцев-террори-стов, мечтавших о политической карьере украинских «фюреров». Стравливая с их помощью людей разных национальностей, фашисты добивались разобщения народов. Им было выгодно, когда среди польского населения распространялся слух: «Наших профессоров убили украинцы!» Это разжигало национальную рознь, стирало в памяти людей воспоминания о тех временах, когда за решёткой той же самой Станиславской тюрьмы или львовских «бригидок» томились в одних камерах борцы против капитализма польской, русской, украинской, еврейской национальностей.

Чтобы население оккупированных земель не выступало сообща против захватчиков, гитлеровцы продолжали, но с ещё большей силой и коварством, традиционную политику императорской Австро-Венгрии — «разделяй и властвуй». Обрекая на смерть интеллигенцию Львова, оберлендеры, кригеры, стависские не только «очищали захваченную территорию от нежелательных для рейха элементов», и прежде всего интеллигенции, но и старались превратить Западную Украину в котёл, кипящий национальными противоречиями и ненавистью. Гитлеровцы считали, что разжигание национальной ненависти поможет им в борьбе с партизанским движением, которое ширилось с каждым днём на оккупированной территории.

В 1940 году член нацистской партии с 1933 года профессор Теодор Оберлендер писал: «Германизация восточных территорий должна быть полной. Мероприятия по полному выселению и переселению могут больно ударить по отдельным единицам. Но лучше раз оказаться беспощадным, чем целыми поколениями вести партизанскую борьбу». Когда были написаны эти зловещие слова приказа, «чёрные списки» ОУН уже лежали у Оберлендера на столе.

Страшны подробности сговора иерархов греко-католической церкви с представителем гитлеровской администрации, а позднее деятелем Христианско-демократического союза в Бонне католиком Теодором Обер-лендером! Много, очень много дал бы Ватикан за то, чтобы они никогда не всплыли на поверхность, не сделались достоянием гласности.

Поздней осенью 1939 года на территориях, воссоединённых с Советским Союзом, работала комиссия по переселению в Германию лиц немецкого происхождения, в которую входили Оберлендер и Бизанц. Они использовали своё пребывание во Львове в интересах фашистской разведки — для получения нужной информации и установления контактов с профессором-медиком Марьяном Панчишиным и епископом униатской церкви Чарнецким.

На уютной вилле Панчишина была достигнута договорённость, как должен вести себя профессор, дожидаясь прихода гитлеровцев. Его популярность врача, знакомство с польской профессурой помогут ему быть в курсе всех событий научной жизни города.