Я - оборотень - [49]

Судя по всему, где-то неподалеку находились оборотни постарше и поумнее, чем я. Чутье мне подсказывало, что это не шутка. Никто, кроме своих, не понял бы истинный смысл этого кружка, хоть он и присутствовал в первой серии «Воя». Только оборотни знали этот символ — "знак свидания" или "знак скорой встречи".

Откуда я знал это сам? Я почувствовал, едва увидел его. Любой шутник, прознавший о моей сущности, ограничился бы запиской или изображением волчьей морды на фоне луны, но понять смысл улыбающейся рожицы было выше его сил. Что такое оборотень в глазах "среднестатистического гражданина" или "рядового члена общества"? Это исключительно монстр, обретающий волчий облик в полнолуние и пожирающий людей. Причем большинство и вовсе не верит в их существование, как не верил и я в свое время.

Но знак оборотня указывал на встречу. С кем? Кто те, назначившие мне свидание? Место встречи тоже выберут они. От меня теперь ничего не зависит.

Много их или мало? Может всего горстка, а может полчища оборотней уже заполонили города и живут пока тихой двойной жизнью. Был бы я человеком страшные картины теснились бы в моей голове, жуткие перспективы захвата мира оборотнями. Но я был сам одним из них, тех, кто искал со мной встречи. И поэтому мой взгляд лежал с другой стороны. Я не собирался завоевывать беспредельную власть, но и не хотел умирать.

Уютный маленький особнячок, который я заботливо выстроил в углу бесконечной неизвестности моего нового мира, рухнул под напором нашествия извне, похоронив все мечты о тихом и спокойном существовании. Неизвестность вновь окружала меня, и негде было укрыться от наступившей вдруг темноты. Слишком уж я был спокоен до этого, слишком уверился в своей уникальности и недоступности. Но я оказался не одинок в этом мире. Мало того, меня не хотели оставить в покое, а навязчиво напоминали о своем существовании. Мне предстояло сделать еще несколько шагов вперед, окончательно оторвавшись от надежной стены, но хорошо это или плохо для меня закончится, я не знал…

… Майор Колбин спокойно сидел за столом, Соколов нервно ходил по кабинету, Бахарев бегал по делу все тех же грабежей, которые уже становились глухими, да по поводу двух крупных краж, заботливо навешанных на их специфический отдел неумолимым начальством. Кражи, впрочем, тоже оказались вполне безнадежными.

— Что дальше, товарищ майор, — нетерпеливо спросил Соколов, наблюдая как Колбин заботливо стряхивает пепел с сигареты в изящную пепельницу из красного стекла.

Колбин затянулся, выпустил струю дыма и продолжил рассказ об оперативке, проведенной утром начальником ОВД:

— После этого он говорит, что банды в городе совсем распоясались. Корнеев, не тот, лысый, а который расследует вооруженные налеты, сразу поинтересовался, в чем это выражается. Тогда он говорит, вчера из Атищенского района сводка пришла — ночью возле детского сада стрельба была. Два трупа, один АКСУ, куча макаровских и АКСУшных гильз. Корнеев сразу приуныл, смекнул видно, что явно не его ребятки там поработали. Скорее всего сведение счетов.

— А нам то что отсюда светит, товарищ майор? — перебил его Соколов.

Колбин укоризненно взглянул на него, показывая всем своим видом, как бесит его такая скороспешность.

— Со сводкой пришли фотографии с места происшествия. Специально послали, чтобы узнать, не проходит ли кто по нашим делам. Один из убитых Сонин Виталий Васильевич. Не слыхал про такого? Не переживай, я тоже, но глянь сюда.

И Колбин щелчком отправил вытащенную из ящика стола фотографию. На ней была запечатлена верхняя часть туловища и наполовину оторванная голова с ужасно развороченной шеей.

— Тебе, Саша, это ничего не напоминает?

— Да нет, не знаю я его. Постой-ка… Полынцев! Здесь рана почти как у Полынцева…

— Точно, — согласился майор. Впрочем, другого ответа он и не ждал.

— Тогда повезло нам, товарищ майор. А ведь могли и не прислать снимки. Потеряли бы мы такую зацепочку, — обрадовался Соколов, еще не догадываясь, что именно ему предстоит отправиться в Атищенское ОВД добывать более подробные сведения об этом деле.

В летние дни Соколову нравилось разъезжать по городу и даже ходить пешком по служебным делам. В такие дни он радовался, что после армии пошел не в душный заводской цех и не в институтские аудитории, как собирался раньше, а в милицейскую академию, где получил по окончании лейтенантские погоны. Вернувшись домой, он пробездельничал все время, отведенное под отпуск, и явился в ОВД, чтобы с жаром приняться за свою новую работу.

Однако новая работа не слишком радовала его. Он был назначен в патрули и вечерами вместе с двумя сержантами или рядовыми мерным шагом обходил отведенный участок, а днем регулировал очереди у винных точек. Нет, не такой ему виделась служба за годы учебы.

А ведь в детстве он хотел стать артистом. "Саня Соколов!" — это звучало красиво. Но ни к пению, ни к декламации у него особых талантов не обнаружилось, и в старших классах он решил двинуть в науку. "Профессор Александр Петрович Соколов!" — это тоже звучало неплохо. Но налетела армейская служба, а после нее Соколов с удивлением обнаружил, что почти ничего не помнит из школьной программы девятых-десятых классов. Таким образом путь в солидные, престижные институты с огромными конкурсами был закрыт. Но Саня Соколов не стал отчаиваться, а пошел в милицию, где после трех месяцев службы ему выдали направление в Московскую милицейскую академию.