Я ничего не могу сделать - [30]
Он уже начал думать, что сукин сын заночует на объекте, – смеркалось, и в кронах вздыхал вечерний ветерок, когда наконец послышался шум мотора. Дэк вытащил камень из кармана куртки.
Автомобиль осторожно полз по грунтовке, в лобовом стекле отражалось небо и качающиеся ветви. Дэк начал считать про себя, чтобы почувствовать скорость и подгадать момент, и на счете «двенадцать» бросил камень.
Бумкнуло здорово, даже в лесу отдалось эхом. Шофер поступил именно так, как положено водителю дорогого автомобиля, которому что-то свалилось на крышу, – вдарил по тормозам. Щелкнула ручка дверцы, Дэк боком упал с ветки и полетел вниз. Когда шофер вылез из машины и увидел гранитный булыжник, сделавший вмятину в лаковой крыше, Дэк уже приземлился у него сзади, на расстоянии прыжка.
Этот немолодой дядька – конечно, не телохранитель, просто шофер – так ничего и не понял, во всяком случае, обернуться через плечо не успел. У Дэка наготове был и второй камень, поменьше. Он подхватил шофера за плечо, уложил на землю, камень с крыши отшвырнул в кювет и юркнул в машину.
– Все в норме, господин Титу, поехали.
Надо отдать Головастику должное: внезапное превращение водителя из седого и кряжистого в тощего и молодого не лишило его боеспособности. Он тут же сунулся вперед, дернул что-то под сиденьем и заговорил:
– Мы едем в город. Ты должен отвезти меня в город, – даже в сумерках было видно, как бледнеет его лицо, но голос он контролировал. – У тебя нет выбора. Ты отвезешь меня в город, и все будет хорошо.
– Хорошо, – отозвался Дэк, стараясь изобразить покорность. – Я отвезу вас в город, господин Титу.
– Молодец, – похвалил его Головастик. – У тебя нет выбора. Я слишком известен, меня нельзя похитить. Тебя убьют, если ты попытаешься. А если возьмут живым, будет еще хуже. Тебя никто не защитит. Но ты отвезешь меня в город, и тогда все будет хорошо…
Он еще что-то там бормотал сиплым голосом, обливаясь потом, умолкая и начиная заново, когда слева появилась просека – заброшенная, заросшая мелкими кустиками. Дэк вывернул руль, машина сошла с дороги, жалко замоталась на колдобинах, описала дугу и замерла. Он открыл дверцу и посмотрел вверх. Ничего – темнеет, дорога скрыта кустами, и даже если там есть вертолеты, сверху кроны деревьев, полчаса поговорить можно.
– Что ты делаешь, что де…
– Привет от Странника, Ривша. – Произнеся эти слова, Ханс почувствовал, что губы его растягивает оскал, похожий на судорогу, и в груди шевелится что-то неведомое и страшное. – Выключай свое радио, оно не работает.
Глаза Головастика выпучились, рот открылся. Сейчас он еще больше походил на личинку гигантской амфибии. Он снова сунул руку под сиденье, чтобы выключить «радио», тут же рванулся вправо и дернул ручку двери, но Ханс схватил его за пиджак на спине. Справиться с Головастиком, ослабевшим после лучевого удара, не составило труда. Ханс даже руки ему связывать не стал, только вытащил пистолет из внутреннего кармана, защелкнул страховочный ремень и заблокировал дверь с его стороны.
– Хотите что-нибудь сказать? – Вежливая форма обращения к беспомощному пожилому человеку выскочила сама, но Головастик ее отфиксировал – в водянистых глазах что-то блеснуло.
– Не убивайте меня. Я был вынужден… Я испугался тогда… после взрыва телецентра, вы же понимаете…
От него пахло вином – наверное, на объекте высокого гостя угощали.
– Чего вы испугались?
– Что нас будут убивать, нас – которые в Департаменте науки… Глупо, да, запаниковал… но ведь прошел слух, что Странника убили… Поймите, на что мог надеяться я, если самого Странника…
– Не говорите чепухи. Слух этот не продержался и часа.
Головастик моргнул – видимо, произвел в уме арифметическое действие, вычтя шесть лет из предполагаемого возраста собеседника, понял, что очевидцем тот быть не мог, и соответственно повысил его в ранге.
– Я не решился ждать! У меня был допуск к мобильному излучателю, был момент, когда я сам мог его забрать – ну, вы, наверное, поняли, сразу после Черного удара… Ну поймите же, я был вне себя, все были вне себя…
– И вы в невменяемом состоянии захватили прибор и документацию, направились…
– Нет-нет-нет! – Головастик отчаянно замотал головой. – Я не брал документации, никаких экспериментальных протоколов, никаких чертежей, я просто не мог бы, что вы?! Вас обманули, нет, я не брал! Я взял только прибор, надо же мне было как-то пересечь границу!
– Хорошо, хорошо. В сущности, не вижу разницы. Если вы привезли хонтийским спецслужбам сам прибор, едва ли они огорчились, что к нему не прилагалась инструкция.
– Я… я не хотел этого, – лицо Головастика сморщилось, на глазах показались слезы. – Они чуть не сбили вертолет, у них были ракеты, я велел пилоту идти на посадку, нас обоих схватили, как только… У меня не было выбора, понимаете?
– Выбор всегда есть, – холодно сказал Ханс. – А что стало с пилотом?
– Не знаю. Я действительно не знаю!
– Понятно. Итак, вы, совершенно этого не желая, под давлением обстоятельств, возглавили в Хонти, так сказать, дочерний проект?
– Я ничего не возглавил! Я просто технический консультант, меня принудили, как только они поняли… ну… поняли какова функция, и что я…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Сказка про Фини́ста — Ясна сокола на научно-фантастический лад. Рассказ участвовал в конкурсе Cosa Nostra «Любовь и Чужие». Опубликован в «Химии и жизни», 2008, №3. На обложке: акварель художницы Beata Gugnacka.
Не самый светлый период в карьере капитана Блада: зима 1688–1689, Тортуга, ром. В таверне к нему за столик подсел человек, который учился медицине в Лондоне и Париже и, в отличие от бакалавра Питера Блада, остался в профессии, хотя, подобно ему, имел и другое увлечение. Познакомились, разговорились, выпили, еще выпили. А когда капитан проснулся, ответ на вопрос «где я?» превзошел самые смелые его ожидания… Никогда — никогда! — не заключайте сделок с пьяными. Фанфик по трилогии Рафаэля Сабатини о капитане Бладе, новый персонаж — историческое лицо.
Что произошло у рифа Октопус? Откуда взялся на Марсе канал имени Москвы? Чем закончилась история тринадцати подкидышей, которых так опасался Рудольф Сикорски? Что связывает катастрофу на Далекой Радуге и таинственную планету Пандора?Аркадий и Борис Стругацкие, Олег Дивов, Роман Злотников, Евгений Лукин и другие в сборнике, посвященном миру далекого будущего, легендарного «Полдень, XXII век»!Произведения братьев Стругацких, включенные в сборник, публикуются впервые!
Роулинг, как уже не раз говорилось, принадлежит все — кроме главной героини. Она у меня девушка самостоятельная, вполне может жить и вне мира Гарри Поттера.
Фантастический детектив – особый поджанр фантастики, объединяющий детективный сюжет с научно-фантастической проблематикой. Достоинства и особенности обоих поджанров позволяют получить интереснейший литературный сплав, в чем читатель убедится, прочитав произведения, включенные в антологию. «Дежа вю» Павла Амнуэля – произведение многоуровневое. Где происходит убийство? Происходит ли оно вообще? Кто преступник, кто жертва, и не является ли убийца жертвой жестокого преступления? Ответить на эти вопросы пытается частный детектив, но и читателю предоставлена возможность предложить свои версии странных событий.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
При пении Милицы Кориус, при исполнении ею сказок Венского леса её сильному и звонкому голосу стал вторить в кустах один соловей, затем в листве отозвался второй соловей. Когда голос ее рассыпался бисерным каскадом, два соловья пели вместе с ней в терцию и в кварту.
…Европа 1937. Герцог Виндзорский планирует визит в Германию. В Рейхе назревает конфликт между Гиммлером и высшими чинами Вермахта. Отельный воришка Хорст Локенштейн по прозвищу Локи надеется вытащить бриллианты из сейфа, но ему делают предложение, от которого нельзя отказаться. Надеешься выжить – представь, что ты король. Леди Палладии Сомерсет осталось жить не больше года, ей надо успеть многое. Главное – выполнить поручение дядюшки Винни. Без остановок, без пощады, без раскаяния. Как подобает солдату Его Величества. Британский лев на охоте, смертоносные снаряды в подвале, пуля в затылок.
…Европа 1937 год. Муссолини мечтает о Великой Латинской Империи. Рейх продолжает сотрудничать с государством Клеменцией и осваивает новые технологии. Диверсант Николас Таубе очень любит летать, а еще мечтает отомстить за отца, репрессированного красного командира. Он лучший из лучших, и ему намекают, что такой шанс скоро представится. Следующая командировка – в Россию. Сценарист Алессандро Скалетта ди Руффо отправляется в ссылку в Матеру. Ему предстоит освоиться в пещерном городе, где еще живы старинные традиции, предрассудки и призраки, и завершить начатый сценарий. Двое танцуют танго под облаками, шелестят шаги женщины в белом, отступать поздно.
…Европа, 1937 год. Война в Испании затихла, но напряжение нарастает, грозя взрывом в Трансильвании. В Берлине клеймят художников-дегенератов, а в небе парит Ночной Орел, за которым безуспешно охотятся все спецслужбы Рейха. Король и Шут, баварцы-эмигранты, под чужими именами пробираются на Родину, чтобы противостоять нацистскому режиму. Вся их армия – два человека. Никто им не поможет. Матильда Шапталь, художница и эксперт, возглавляет экспедицию, чтобы отобрать лучшие картины французских экспрессионистов и организовать свою выставку в пику нацистам.
«Океан с высоты был голубым-голубым, сочным, как на детском рисунке – когда в стилке можно выбрать любой цвет, краска щедро льется на бумагу, и вот уже волны, и вот уже глубины, и вот уже глаз режет…».
«– Диван, – упавшим голосом сказал Витька, когда я по молчаливому зову дубля «Корнеев-853» пришел в лабораторию. Сам дубль отстал еще в коридоре, наткнувшись на внеплановый ремонт светильников, и теперь глухо бился об стремянку, которую держали пять джиннов. Шестой, как я успел заметить, вкручивал лампочку против часовой стрелки…».
«День не задался с самого утра. «Алдан» упрямо выдавал на выходе «Занят. Прошу не беспокоить». Девочки с тоскливой неизбежностью подогревали чай. Я оставил их рядом с тихо шуршащей машиной и пошел к Роману. Ойра-Ойра еще вчера отбыл в командировку на Китежградский завод маготехники, но в его лаборатории мне всегда было как-то уютнее. От нечего делать я решил потренироваться в материализации. Первым делом завалился на диван и попытался представить себе что-нибудь жизнерадостное. Выходило не очень. Мешал дождь, который, как назло, зарядил за окнами, мешал слишком удобный диван, мешало отсутствие Романа и сколько-нибудь важного дела…».
«Земля была рыхлой, прохладной и очень вкусной, похожей на дрожжевой пирог с ревенем. Особенно хороша оказалась нижняя часть дерна, сантиметров на двадцать в глубину, словно с нижней части пирог пропекся получше. Правда, дело немного портила трава, покрывавшая дерн, – короткая, густая и жесткая, как свиная щетина. В первый день Соня изрезала об нее пальцы, пытаясь выковырять пригоршню жирной, солоноватой земли из-под толстой шкуры – шкура, думала она, это именно шкура, а не трава. Пальцы и сейчас саднили, покрытые мелкой россыпью почерневших царапин; их надо было промыть, но – негде…».