Я ничего не могу сделать - [15]

– Я приложу все усилия, – сказал Дэк.

– Вот и прекрасно. Документацию посмотрим позже, а пока, если вы не против, обсудим концепцию. Какой стиль вы бы порекомендовали?..

Странно, думал Дэк. То есть желание снести архитектурный памятник, чтобы построить особняк, понять можно, случалось и на Земле. Но вот некоторые реплики…

«А это что за девушка?» – Тон голоса изменился, дрогнули уголок рта и ноздря. Что угодно, только не праздное благожелательное любопытство. Какое дело доверенному лицу губернатора до девицы из студенческого клуба? Может быть, конечно, ему не понравилась… кхм… четкость образа, как известно, пропорциональная значимости для передающего, и он в самом деле боится, как бы я не расхвастался. Или все дело именно в Доме У Трех Рыб? Должны ведь горожане возмутиться, если узнают… Но интуиция подсказывала, что проблема в чем-то ином. Знает господин секретарь нечто неизвестное Дэку. И что за девушка, надо разобраться. Это может оказаться важным.

* * *

Зеленый Дом на границе Старого и Нового Города считался университетским зданием. Сложенный из дикого камня, был он, строго говоря, темно-серым, как морской угорь – прозвище ему принесла зеленая черепица крыши, видимая с холма, от Герцоговой крепости, а может, мелкий изумрудный мох в щелях между плитами. Тут обитали непрестижные факультеты вроде архивно-статистического, другие же помещения были заняты под хозяйственные нужды. Причем нужды не только университетские.

Задний двор напомнил ему коридор общей квартиры, каких он навидался в столице, охваченной жилищным кризисом. Белье, развешенное на веревках для просушки, с успехом заменяли два полинялых городских флага и рекламный транспарант «Лечение зубов без боли». Вместо цинкового корыта и старого велосипеда имелся ржавый трупик малолитражного автомобиля. Аккуратные штабеля дров, укрытые тентом, говорили о том, что паровое отопление в Зеленом Доме бездействует. На дровах, подсунутые под тент, лежали две стопки книг. Дэк по прогрессорской привычке ринулся к ним, но это оказались протоколы заседаний какого-то Общества социальной гигиены, и, как показало пролистывание, в поленнице им было самое место. Кроме перечисленного, двор украшали: кадка с засохшим деревом неизвестной породы, многосложное металлическое устройство величиной с буфет, с винтами, рычагами, пучками толстых кабелей, блоками и шкивами и почему-то с буквенной клавиатурой, а также вкопанный в землю унитаз, в котором буйно цвели осенние синеглазки.

На дверях подъездов красовались таблички. Зубного врача Дэк не нашел, зато наличествовали «Типография Е. И. В. Университета Малундарга», «Курсы внутреннего осязания», «Отдел корреляций». Спусков в подвал было три, но два из них – пыльные, с засовами и висячими замками – казались закрытыми навсегда. Зато ступеньки третьего, ближайшего к арке, даже были вымыты, и кто-то положил перед ними доску с прибитым ковриком для ног. Дверь украшала загадочная вывеска: крупно выведенное слово, которое Дэк понял как «пересчет», «повторное вычисление», и под ним легкими уверенными штрихами изображено механическое счетное устройство в момент сброса данных.

Крутая лесенка вела в полуподвал, где шкафами было выгорожено нечто вроде прихожей. За маленьким столиком сидел человек, на вид лет одиннадцати-двенадцати, и что-то рисовал в книжке. Приглядевшись со ступенек, Дэк Закаста узнал задачник по геометрии. Человек вписывал в параллелепипед чудовище, вооруженное впечатляющим комплектом клыков, когтей и хвостов. Оставалось надеяться, что стороны и диагонали достаточно прочны.

– Добрый день, – сказал Дэк. Паренек прикрыл рисунок ладонью и обернулся. – Не подскажешь, где мне найти Эрте?

– Здрасьте, я сейчас ее позову.

Паренек убежал за шкафы, Дэк двинулся за ним.

Обширное помещение со сводчатым потолком. Свет проникает сквозь полукруглые окошки, в ближайшем видны стебли травы и ржавое колесо автомобильчика. В два ряда стоят столы, заваленные бумагами, на некоторых – портативные пишущие машинки. («Портативными» в Хонти и Стране Отцов называли печатающие устройства, которые мог переносить с места на место один человек, и при этом не подразумевалось, что человеку будет легко.)

За третьим столом, освещенным лампой, сидел взъерошенный мужчина с модной остроконечной бородкой, в жилетке на сероватую рубаху и клетчатых штанах. Сидел оригинально: согнув одну ногу, так что колено достало до уха, и держал в руках, как сначала показалось Дэку, газетный лист. На приветствие он отозвался чем-то вроде «угу», тут же сел как полагается, лист положил на стол и принялся черкать в нем синим карандашом. Дэк успел заметить, что с обратной стороны лист белый. Там же, где черкал клетчатый, были газетные столбцы.

Тут делают газету, сообразил он. Это редакция. А Эрте, стало быть, журналистка?

Овальный стол посредине зала был уставлен грязными чашками – то ли здесь работало человек тридцать, то ли не было принято мыть за собой посуду. Дальше, у стены между окнами… две коряги. Просто ветвистые коряги, выброшенные штормом на берег, одна совсем черная, другая посветлее. Инструменты резчика их почти не коснулись, разве что зашлифовали сломы причудливо изогнутых ветвей. Та, что потемнее, лежала поверх светлой. И было в этих обломках дерева что-то – то ли ствол светленькой так выгнулся, то ли черненькая так уперлась ветками в коврик… нет, ничего явно непристойного и даже ничего зооморфного – дерево как дерево, но спокойно миновать их взглядом было невозможно. Дэка даже в краску бросило.