Я невинность потерял в борделе - [46]

Чем барыню на гнев нередко приводил,

Но гнев ее тогда был только до порога.

Прошло недель немного.

Уборщик к этому насилу попривык

И стал не дик.

Из спальни не бежит он в комнату другую,

Когда зрит Госпожу в сорочке иль нагую,

Тогда-то Госпожа уборщику тому

Такое дело поручила

И научила

Мущине одному

Пересказать о том, что им она пленилась,

А, говоря, сама в лице переменилась.

Ведь ясно показав, что дело о пустом

И нужда ей не в том,

Мысль женска слабости не может утаиться,

Когда она каким вдруг чувством воспалится.

Стремление ее все взор изображал,

Что жар в ней умножал.

Тут руку Госпожа уборщику пожала,

Амурный знак давала.

Но ей в смущении сего казалось мало,

Отважности его она не подождала.

Нетерпеливо ей хотелось веселиться,

Так стала Госпожа с уборщиком резвиться.

И будто бы его, играя, обняла,

Потом еще, еще и, много обнимая,

И тут, и там его хватала,

Спустилась вниз ее рука и то достала,

Что раскаляет их нежнейшие сердца,

Исправно все нашла в тот час у молодца,

Но в этот только раз не сделала конца:

А только нежною рукою подержала,

Сама от сладости дрожала:

Уборщик стоя млел.

Вообрази себе, читатель, эту муку,

В таком уборщик мой огне тогда горел,

Каким его дух чувством тлел.

Он также протягал дрожащую к ней руку

И уж открытую у ней грудь нежну зрел,

А так он был несмел,

Что дотронуться к ней не мог ни разу

И будто ожидал на то приказу.

Прошло так много дней,

Ходил уборщик к ней.

Им только Госпожа себя лишь веселила

Так, так ей было мило.

Вдруг лежа на софе изволит затевать,

Чтоб голову у ней лежачей подвивать,

Уборщик исполнял ея охоту

И начал продолжать свою работу.

А барыня его тут стала щекотать,

Потом за все хватать

И добралась к тому, что ей так нужно,

Играть ей с ним досужно:

Поступком этим стал уборщик мой вольней

И начал он и сам шутить так с ней,

Как шутит с ним она. Он так же тоже в точку

Отважился сперва боярыню обнять

И в грудь поцеловать,

А там и юбочку немножко приподнять,

Потом уж приподнял у ней он и сорочку

И дотронулся чуть сперва к чулочку:

Сам губы прижимал свои к ее роточку.

И уже от чулка

Пошла его рука

Под юбку дале спешно

С степени на степень,

Где обитает та приятна тень,

Которую всем зреть утешно.

Дограбилась рука до нежности там всей

И уж дурила в ней

И вон не выходила,

Утеху Госпожа себе тем находила,

Уборщик нет.

Не шел ему на ум ни ужин, ни обед,

Какая это, чорт, утеха,

Что сладость у него лилася без успеха.

Не раз он делал так,

Боярыне скучая,

О благосклонности прямой ей докучая,

Смотря на ее зрак,

Лишь чуть приметит он ее утехи знак,

Котору

Он в саму лучшу пору

У ней перерывал,

Прочь руку вынимал

И чувство усладить совсем ей не давал.

Сердилась Госпожа за то, но все немного

И не гораздо строго,

Хотя сперва и побранит,

Но тот же час опять приятно говорит.

Нельзя изобразить так живо тот их вид,

В каком был с Госпожой счастливый сей детина,

Какая то глазам приятная картина;

В пресладком чувстве Госпожа,

Грудь нежну обнажа

И на софе лежа

Спокойно,

Не очень лишь пристойно

И чересчур нестройно.

Прелестны ножки все у ней оголены,

Одна лежала у стены

В приятном виде там мужскому взору,

Другая свешена с софы долой,

Покрыта несколько кафтанною полой,

А руки у нее без всякого разбору.

Одна без действия, друга ж ея рука

Была уж далека,

И в ней она тогда имела

Приятную часть тела.

Уборщик без чинов подле ея сидел

И неучтиво всю раздел.

Его рука у ней под юбкою гуляла,

Тем в сладость Госпожу влекла.

Прохладна влажность у нея текла,

Но и опять ей ту приятность обновляла,

Вот их картина дел.

Уборщик мнил тогда, что нет ни в чем препятства,

И только лишь взойти хотел

На верх всего приятства,

Как барыня к себе вдруг няньку позвала

И тем намеренье его перервала.

К ним нянюшка вошла,

Уборщик отскочил тогда к окошку,

А барыня дала погладить няньке кошку,

Приказывала ей себя не покидать.

С уборщиком одним, он скуку ей наносит,

Что невозможного у ней он просит,

А ей того ему не можно дать,

Тут будто не могла та нянька отгадать

И стала говорить о дорогом и нужном:

О перстнях, о часах, о перлице жемчужном,

А барыня твердит, ах, нянька, все не то,

Мне плюнуть тысяч сто,

А то всего дороже,

А нянька о вещах тож да тоже,

Тут барыня опять знак нянюшке дала,

Оставить их одних, вон нянька побрела.

Жестоко было то уборщику обидно,

Велику перед ней он жалобу творит

И уж бесстыдно

Тогда ей говорит:

— Сударыня моя, какая это шутка,

В вас нет рассудка,

Я не могу терпеть,

Не мало дней от вас я мучусь без отрады,

Я чувствую болезнь с великой мне надсады,

Недолго от того и умереть.

А барыня тому лишь только что смеялась

И, отведя его к себе, с ним забавлялась

Опять игрой такой,

Держала все рукой.

Уборщик, вышед из терпенья,

Насилу говорит от многого мученья:

— Что прибыли вам в том, понять — я не могу! —

Ответствует она, — французский это «gout».

— Чорт это «gout» возьми, — уборщик отвечает,

Что скоро от него и жив он быть не чает.

Меж этим на бочок боярыня легла

И в виде перед ним другом совсем была,

Как будто осердилась

Что к стенке от него лицом поворотилась.

Середня ж тела часть,

Где вся приятна сласть,

На край подвинута была довольно.

Уборщик своевольно

Прелестное у ней все тело обнажил,

Однако Госпожу он тем не раздражил,

Она его рукам ни в чем не воспрещала,

А к благосклонности прямой не допущала