Я не Пань Цзиньлянь - [76]

Дабы поспеть вовремя, сына Ли Сюэлянь и Цинь Юйхэ в ту же ночь доставили в Пекин на полицейской машине сотрудники суда. Ван Гундао на приезд Цинь Юцая прореагировал молча, однако заместитель председателя суда, который привез Цинь Юцая, доложил Ван Гундао следующее. Оказывается, кроме Ван Гундао и его десяти с лишним подчиненных, прибывших в Пекин на поиски Ли Сюэлянь, начальник уезда Чжэн Чжун отправил сюда еще и несколько десятков полицейских. Сперва в суде об этом никто не знал, но потом, обнаружив пропажу сразу нескольких человек из управления общественной безопасности, все потихоньку вылезло наружу. Услышав такую новость, Ван Гундао очень удивился. с одной стороны, начальник уезда Чжэн Чжун как человек резко упал в его глазах, такая подстраховка с его стороны явно говорила о том, что Чжэн Чжун не доверяет судебным работникам в целом, и Ван Гундао в частности. в то же время Ван Гундао утешало то обстоятельство, что на случай, если Ли Сюэлянь все-таки ворвется в Дом народных собраний, ответственность за это будет лежать не только на работниках суда, но также и на полицейских. а поскольку тех было гораздо больше, то и спрос с них должен быть больше. Да и расходы на нужды нескольких десятков полицейских в Пекине превышали их собственные в несколько раз. и хотя начальник уезда Чжэн Чжун прислал к ним в Пекин Цинь Юцая, Ван Гундао не питал особой надежды на то, что Ли Сюэлянь они все-таки найдут. в любом случае, через три дня съезд закрывался, и пусть даже они не найдут Ли Сюэлянь, если она ничего не выкинет, все они благополучно возвратятся домой. Но эти умонастроения Ван Гундао держал при себе, к подчиненным он оставался столь же требовательным и суровым, как и Чжэн Чжун к нему. Десять с лишним дней назад вместе с ним в Пекин прибыло четырнадцать человек, восемь дней назад двое из них попали в больницу, но сейчас снова встали в строй. Теперь к ним еще добавились его заместитель и шофер — итого вместе с Ван Гундао семнадцать человек, считай, целая армия. Чжэн Чжун требовал от них во чтобы то ни стало поймать Ли Сюэлянь до окончания съезда. Если же Ли Сюэлянь за это время чего-нибудь натворит, он обещал расправиться со всеми: так что прежде, чем снимут с должности его, он сам всех уволит. Хотя это скорее просто говорилось в сердцах, подчиненные принимали его слова за правду, поэтому оставшиеся дни Ли Сюэлянь разыскивали с удвоенной энергией. Все мечтали, чтобы поскорее прошли эти три дня и все бы завершилось, главное, чтобы на финишной прямой ничего не случилось. Бывает ведь, что десять с лишним дней стараешься, а в последний что-нибудь да происходит. Как говорится, сторожили осла, а украли столбик, к которому тот привязан. Обидно — не то слово. и пусть Ван Гундао не надеялся поймать Ли Сюэлянь, тем не менее, учитывая готовность подчиненных выложиться, он распорядился устраивать проверку необходимых объектов не один раз в три дня, как раньше, а дважды в день. Как же он удивился, когда буквально через пару дней они задержали Ли Сюэлянь на продовольственном рынке Юэгэчжуан. Строго говоря, задержанием это назвать было нельзя, просто так сложились обстоятельства, для всех это скорее оказалась случайная встреча. Можно сказать, что ни Ли Сюэлянь, ни Ван Гундао с его подчиненными не сделали ничего, чтобы эта встреча состоялась, за это скорее стоило благодарить парнишку Аньцзина из больницы в деревне Нютоучжэнь. Ведь если бы не настойчивость, с которой тот выколачивал долг Ли Сюэлянь, встреча навряд ли состоялась. Как бы там ни было, Ван Гундао, поймав Ли Сюэлянь, был на седьмом небе от счастья. Наконец-то с него свалился этот камень. и пусть негодяй Чжэн Чжун, кроме них, втихаря снарядил в Пекин несколько десятков полицейских, теперь, когда Ли Сюэлянь была поймана, все заслуги принадлежали Ван Гундао. Кроме того, выходило, что всю эту уйму полицейских послали в Пекин совершенно напрасно. и спрашивается, кому пришла идея десять с лишним дней оплачивать пребывание в Пекине нескольких десятков человек? Пока пойманная на рынке Ли Сюэлянь убивалась в своем горе, Ван Гундао отошел в сторонку и, отвернувшись, набрал номер телефона начальника уезда Чжэн Чжуна. Он доложил ему обстановку:

— Начальник Чжэн, мы наконец поймали Ли Сюэлянь, десять с лишним дней отпахали.

Сделав паузу, он добавил:

— Весть о гибели Цинь Юйхэ мы ей тоже уже сообщили. Слышите, как рыдает? Она поняла, что теперь жаловаться бессмысленно, поэтому рваться в Дом народных собраний больше не будет.

У Чжэн Чжуна тоже с души словно камень свалился. при этом радовались они с Ван Гундао несколько по разным причинам. Если для Ван Гундао, поймавшего Ли Сюэлянь, основным поводом для радости являлась возможность скоро вернуться возвращения домой, то для Чжэн Чжуна это событие, не в пример прошлым годам, оказалось особенным. Ведь смерть Цинь Юйхэ останавливала Ли Сюэлянь от всяких действий в Пекине, отныне и навсегда. Цинь Юйхэ лично вырвал корень этой проблемы как таковой. Ли Сюэлянь судилась двадцать с лишним лет, ее, по сути, рядовое дело за это время разрослось до невероятных размеров. Из-за наслаивания проблем Ли Сюэлянь успела прославиться как современная капусточка — Сяо Байцай, и вот эта «капусточка» наконец-то угодила в котел. и самым замечательным было то, что «капусточку» отправил в котел не кто-то другой: Цинь Юйхэ и Ли Сюэлянь сделали все сами, своими руками. Другими словами, столбик, к которому был привязан осел, они вытащили собственноручно. Проблема лопнула, словно мыльный пузырь. Еще никогда смерть одного человека не приносила другим столько радости и облегчения. Именно поэтому начальник уезда Чжэн Чжун разом простил Ван Гундао все его промахи и ошибки. Выслушав радостную весть, он объявил: